Жан-Люк Банналек - Курортное убийство

– И господин Пеннек ради какой-то не имеющей никакой ценности картины установил здесь дорогостоящий кондиционер?

Теперь надолго замолчал Дюпен.

– За несколько дней до своей смерти Пьер-Луи Пеннек звонил в музей Орсэ.

Дюпен произнес эту фразу без всякого пафоса, просто, как последний, смиренный аргумент.

– В музей Орсэ? Вы точно это знаете?

– Да.

– Вы имеете в виду, что он – зная, что у него в распоряжении находится бесценная картина, – решил рассказать о ней специалистам? Но почему именно сейчас? И…

Беспомощно моргнув, мадам Кассель замолчала.

– В начале недели Пеннек узнал, что смертельно болен и что жить ему осталось очень недолго. Он мог умереть в любой момент…

Дюпен снова подивился своей болтливости. Подчиненные ему инспекторы знали о расследовании меньше, чем Мари Кассель.

– Он был смертельно болен, но, несмотря на это, его убили?

– Да, но, мадам Кассель, я очень прошу вас держать эти сведения при себе.

Мари Морган Кассель наморщила лоб.

– Мне нужен ноутбук с выходом в Интернет. Мне надо кое-что поискать – заново просмотреть сведения о том периоде в жизни Гогена, почитать исследования, посвященные «Видению после проповеди».

– Да, займитесь, пожалуйста, этим.

Дюпен посмотрел на часы. Было половина двенадцатого. Он вдруг ощутил полное изнеможение. Голова отказывалась соображать. Не говоря ни слова, Дюпен направился к двери.

– Работайте спокойно. Мы забронировали для вас номер. Я попрошу одного из моих инспекторов снабдить вас ноутбуком.

– Это очень любезно с вашей стороны. Я не захватила свой ноутбук.

– Было бы странно, если бы вы его захватили. Время – почти полночь. Увидимся завтра утром. Вы не возражаете встретиться за завтраком?

– За завтраком? Давайте – в восемь часов. Думаю, этого времени будет достаточно, чтобы разобраться в ситуации.

– Хорошо.

Дюпен вышел в вестибюль и увидел стоявшего у стола регистрации инспектора Кадега.

– Кадег, мадам Кассель нужен ноутбук. Из ее номера возможен выход в Интернет? Это срочно.

– Сейчас?

– Да, сейчас. Речь идет о важном исследовании, – сказал Дюпен и добавил еще более решительным тоном: – Завтра утром я должен увидеться с Регласом.

– Реглас сам звонил час назад и очень хотел с вами поговорить по поводу взлома, или что там на самом деле произошло.

– Я с радостью с ним встречусь завтра утром в половине восьмого здесь, в ресторане. Пусть захватит свое оборудование.

Риваль, который за все это время не проронил ни звука, хотел что-то сказать, но передумал.

– Ну, я не знаю…

Дюпен, не повышая голоса, перебил Кадега:

– В половине восьмого.

Мари Морган Кассель с растерянным видом стояла в дверях ресторана.

– Еще раз благодарю вас за помощь, мадам.

– Не стоит благодарности. – Профессор улыбнулась. Дюпена почему-то страшно обрадовала эта улыбка. Это была награда за тяжелый день – улыбка поразила его до глубины души.

– Увидимся завтра утром, мадам Кассель. Доброй ночи и приятных сновидений.

– Спасибо, и вам того же.

– От души на это надеюсь.

И уже скоро, с искренней надеждой подумал Дюпен.

Кадег взял сумку и демонстративно поставил ногу на первую ступеньку лестницы. Мадам Кассель последовала за ним.

Весь последний час у Дюпена слегка кружилась голова. Надо скорее возвращаться домой, в Конкарно. Мысль эта согревала и радовала.

Риваль стоял у входа в отель и курил, когда Дюпен вышел на улицу. Он мельком покосился на инспектора. Вид у него был просто измученный.

– Доброй ночи, Риваль. Увидимся утром.

– Доброй ночи, господин комиссар.

Дюпен оставил машину на площади Гогена, справа от отеля.

Дорога до Конкарно заняла точно пятнадцать минут. Дорога была абсолютно пустая, и комиссару не пришлось смотреть на спидометр. Дюпен сдвинул назад крышу машины, чтобы всей грудью вдыхать несравненно прекрасный, мягкий воздух теплой летней ночи, чтобы быть ближе к необъятному звездному небу, на котором отчетливой светлой полосой выделялся Млечный Путь. Хотелось быть ближе к природе. Это немного помогло рассеять усталость.

Когда Дюпен вошел в «Сентраль», Реглас был уже на месте, правда, один – без своей команды. Он стоял в конце стойки бара; было видно, что криминалист устал и расстроен. Дюпен подошел к нему.

– Что происходит, о чем, собственно, речь? – не поздоровавшись, спросил Реглас.

Дюпен ожидал агрессии. Собственно, вызов в такой ранний час без объяснений причин Реглас должен был расценить как провокацию, в чем Дюпен был твердо убежден (и что, между прочим, доставляло ему садистское удовольствие). Но на самом деле Реглас скорее нервничал, чем злился. Дюпен сосредоточился – речь шла о действительно важных делах.