Жан-Люк Банналек - Курортное убийство

Дюпен знал, что здешние люди видали море совершенно другим, таким, каким его невозможно даже представить, если видеть в такие вечера, как этот, – они знали его страшным, беспощадным, разрушающим все и отнимающим у людей последнее. Мощные сооружения гавани и крепости берегли город от врагов и прежде всего – от яростно бушующего моря. И все же они были тесно переплетены здесь, тесно спаяны в одно целое – люди и море, город и Атлантика, словно людям что-то помогало, когда она приходила в ярость. Одна из поговорок, в которых люди, по крайней мере на словах, усмиряли свою гордыню, гласит: «В Конкарно море побеждает». Вскоре после приезда сюда Дюпен понял, что отличает живущих у моря людей от всего прочего населения, от таких, как он, туристов: это уважение к морю, точнее, даже страх перед ним. Именно страх, а не любовь – самое сильное чувство, определявшее отношение к морю. Здесь у каждого был знакомый, потерявший в море родных и близких.

Однако сегодня здесь, в гавани, море было спокойным и дружелюбным. Воды, омывавшие остров со старой крепостью, были сегодня гладкими, как зеркало.

Дюпен поставил машину в первом ряду, возле самой гавани.

Жирар приветствовал его ободряющим жестом, когда Дюпен сел за столик в углу бара. Этим жестом хозяин давал понять, что видит, как человек устал после тяжелого рабочего дня. Жирар неторопливо подошел к комиссару.

– Трудно пришлось?

– Да.

– Гм. Антрекот?

– Да.

Вот и весь разговор. Но, не говоря уже о том, что этого вполне достаточно, да и сам такой разговор был типичной нормой, именно этого Дюпен желал сейчас от общения. Было уже около одиннадцати часов. От голода кружилась голова и подташнивало. Дюпен полюбил бретонскую кухню, а в «Адмирале» умели бесподобно готовить ее блюда, но все же самым излюбленным из них стал для Дюпена антрекот с жареной картошкой (великое блюдо великого народа – он мог по праву гордиться такой едой). Ничто не могло сравниться с этим антрекотом. И ничто так не помогало от усталости, особенно после такого дня. Да еще если добавить к антрекоту красное лангедокское вино – тяжелое, бархатистое и мягкое.

Дюпену не пришлось долго ждать, скоро перед ним уже стояла вожделенная тарелка. Он приступил к еде, и тяжелые мысли покинули его.

Было шесть часов тридцать минут утра. Дюпену снились странные и беспокойные сны. В постель он лег в половине первого, но уснул лишь около трех. Однако поспать всласть ему не дали. Пронзительно и оглушительно заверещал телефон. Этот аппарат Дюпен купил недавно и, несмотря на массу неудачных попыток, так и не смог сделать звонок тише, запутавшись в бесчисленных меню и подменю. На дисплее светился номер Кадега. Дюпен нажал кнопку только для того, чтобы прекратить эту невыносимую пытку.

– Кто-то нарушил пломбу опечатанного окна, выходящего на боковую улочку, разбил стекло и открыл окно. Оно до сих пор открыто.

Кадег даже не спросил, туда ли он попал.

– Что такое? Кадег! Что случилось?

Дюпен никак не мог взять в толк, о чем говорит Кадег.

– Кто-то сегодня ночью проник на место преступления.

– В «Сентрале»?

– Да, в бар, где нашли труп Пьера-Луи Пеннека.

– И что этот человек сделал в баре?

– Не имею представления.

– То есть как не имеете представления?

– Коллеги из Понт-Авена позвонили мне буквально минуту назад.

– То есть кто-то взломал окно и проник на место преступления?

Кадег ответил не сразу:

– Строго говоря, мы этого пока не знаем. Мы знаем только, что кто-то разбил оконное стекло и открыл створки окна. Оно так и осталось открытым. Это окно, ближайшее к литой железной двери, насколько я понимаю, расположено ближе к бару.

– Обнаружены какие-либо следы в ресторане или баре?

– Этого я пока не знаю. Но никаких видимых разрушений не видно, и как будто оттуда ничего не пропало. Но это лишь предварительные выводы.

– Что бы это могло значить? – недоуменно спросил Дюпен, медленно приходя в себя.

– Наши коллеги не заметили ничего подозрительного. Но естественно, они не успели провести криминалистическую экспертизу. Реглас уже оповещен. Это самое важное на данный момент.

– Кто это выяснил? Ведь ресторан заперт.

– Повар.

– Эдуар Главинек?

– Да, господин комиссар.

– Никто не проник через бар и ресторан в отель?

– Нет, вполне определенно нет. Дверь по-прежнему заперта. Ее никто не трогал. Для того чтобы ее открыть, надо было иметь ключи, но мы их изъяли.