Гилберт Честертон - Исчезновение принца. Комната № 13

Вновь воцарилась тишина, которая оборвалась новым восклицанием Херриеса, которое, впрочем, прозвучало уже совсем с другой интонацией.

– Больше его можно не искать, – произнес он. – Вон он сам идет, с вашим другом Фишером. Смотрите, выглядят, будто только что с дороги.

И правда, по садовой дорожке к ним приближались Фишер, весь в пыли, на брюках – грязь, лоб оцарапан, как будто шипами колючего куста, и великий седовласый государственный деятель, похожий на младенца любитель восточного оружия и фехтования. Внешне Марч их узнал сразу, но выражение их лиц и то, как они держались, оставалось для него загадкой, что делало весь этот кошмар еще более жутким и нелепым. Чем внимательнее он к ним присматривался, пока они молча слушали рассказ сыщика, тем более странным казалось ему их поведение: Фишера смерть дяди вроде расстроила, но совсем не удивила, а старший из мужчин так и вовсе откровенно был погружен в какие-то свои мысли. Но ни первый, ни второй будто и не думали о том, чтобы начать поиски скрывшегося шпиона и убийцы, хоть важность похищенных им документов была огромной. Когда полицейский отправился решать этот вопрос, звонить и писать рапорт, когда Херриес ушел обратно в гостиницу, вероятно, к своей бутылке бренди, а премьер-министр устало побрел в сторону удобного кресла, стоящего в другой части сада, Хорн Фишер повернулся к Гарольду Марчу и заговорил, глядя ему прямо в глаза:

– Мой друг, – сказал он, – я хочу, чтобы вы поехали со мной. Немедленно. Здесь я больше никому не доверяю так, как вам. Ехать придется почти весь день, и до наступления темноты все равно ничего делать нельзя, так что обсудим все по дороге. Но я хочу, чтобы вы были рядом – я думаю, настал мой час.

Марч и Фишер сели на мотоциклы и первую половину дня ехали вдоль берега на восток, не имея возможности разговаривать из-за грохота двигателей этих неудобных машин. Но когда за Кентербери они выехали на равнины восточного Кента, Фишер сделал остановку в одном приятном маленьком пабе на берегу сонной речушки, где они и сели перекусить, выпить и поговорить в первый раз за всю поездку. День был свежим и чистым, в лесу неподалеку пели птицы, и солнце падало прямо на деревянную скамью и стол, за которым они сидели. Но каким бы ярким ни был свет, лицо Фишера выглядело таким мрачным, каким еще не было никогда.

– Прежде чем мы продолжим путь, – сказал он, – мне нужно вам кое-что сказать. Мы с вами вместе повидали немало тайн и распутали не одну загадку, поэтому будет правильно, если именно вы доведете до конца и это дело. Но рассказ о смерти моего дяди мне придется начать с другого конца, с того времени, когда мы с вами только становились сыщиками. Я опишу вам каждый шаг логической цепочки, если хотите, только сам я узнал истину не с помощью дедукции. Сначала я расскажу вам саму истину, потому что мне она была известна с самого начала. Если к остальным делам я подходил снаружи, то в этом случае я находился внутри. Я сам был центром и началом всего.

Что-то в полуопущенных веках и серьезных серых глазах друга вдруг потрясло Марча, кольнуло в самое сердце, и он в отчаянии воскликнул: «Не понимаю!» – как восклицает тот, кто боится, что все понял. Какое-то время было слышно лишь счастливое щебетание птиц, а потом Хорн Фишер спокойно произнес:

– Это я убил своего дядю. Если вам этого мало, это я похитил его государственные бумаги.

– Фишер! – сдавленным голосом выдавил его друг.

– Прежде чем мы расстанемся, позвольте мне все вам объяснить, – продолжил Фишер. – И чтобы вам было понятнее, я буду говорить так, будто это одна из обычных историй, которыми мы с вами занимались раньше. Итак, в этом деле имеются две главные загадки, верно? Первая: как убийце удалось снять с трупа куртку, если тот был придавлен к земле такой огромной тяжестью? Вторая, меньшая и не такая уж неразрешимая: почему у кинжала, которым перерезали горло, только на конце было несколько пятнышек крови, почему все лезвие не было в крови? На первый вопрос я отвечу легко. Хорн Хьюитт сам снял куртку до того, как был убит. Можно даже сказать, он ее снял для того, чтобы быть убитым.

– Это, по-вашему, объяснение?! – воскликнул Марч. – Ваши слова бессмысленнее фактов.

– Перейдем к следующим фактам, – продолжил Фишер все тем же бесстрастным голосом. – На лезвии кинжала нет крови Хьюитта, потому что Хьюитт был убит не этим оружием.

Марч удивился:

– Но ведь доктор совершенно точно определил, что рана была нанесена именно этим кинжалом!