Артур Дойл: Лицо во мраке. Этюд в багровых тонах

– Ясно, – сказал я.

– Наше дело как раз и было из разряда таких, в которых налицо результат, а все остальное нужно домыслить самому. Теперь, если позволите, я опишу вам ход моих рассуждений. Начнем с самого начала. К дому я, как вы знаете, подошел пешком и не зная о предстоящем деле ровным счетом ничего. Естественно, я начал с того, что осмотрел мостовую у дома. На ней, как я уже объяснял, я обнаружил отчетливые следы кеба, которые могли появиться там только ночью, это подтвердили свидетели. То, что это был именно кеб, а не частный экипаж, я определил по расстоянию между колесами. Обычные лондонские кебы намного ýже господских карет.

Это было первое звено цепи. Потом я медленно направился по дорожке, ведущей через сад к дому, которая, к счастью, оказалась немощеной, что значительно упростило задачу. На глинистой земле прекрасно отпечатываются все следы. Вам, несомненно, эта тропа показалась не более чем длинной истоптанной полосой грязи, но для моего тренированного глаза каждый отпечаток на ней имел значение. Не существует в сыщицком деле искусства более важного и более забытого, чем умение читать следы. Хорошо, что я всегда очень серьезно относился к этому и благодаря большой практике умение распознавать следы стало моей второй натурой. Вся тропинка была истоптана полицейскими, но виднелись и отпечатки ног двух мужчин, которые первыми прошли через сад. То, что они прошли по дороге первыми, определить было несложно, потому что в некоторых местах их следы были полностью затоптаны другими. Таким образом я получил второе звено, рассказавшее мне о том, что ночных посетителей было двое, один очень высокий (об этом я заключил по длине его шага), второй – элегантно одетый, если судить по небольшим изящным отпечаткам его ботинок.

Последнее заключение подтвердилось, когда мы вошли в дом. Мужчина в элегантных ботинках лежал там на полу, то есть убийство совершил высокий, если, конечно, убийство имело место. На теле трупа не было ран, но его испуганное лицо говорило о том, что он знал, что умрет. У тех, кто умирает от болезней сердца или по каким-либо другим естественным причинам, никогда не бывает на лице испуганного выражения. Обнюхав губы трупа, я уловил легкий кисловатый запах и заключил, что его силой заставили принять яд. Опять же, выражение ненависти и страха на лице несчастного подсказало мне, что его именно заставили. Я пришел к такому выводу методом исключения, потому что никакая иная версия не объясняла факты. Насильственное введение яда в организм в криминалистике дело не новое. Любой токсиколог знаком с делами Дольского в Одессе и Летурье в Монтпилиере.

И тут перед нами встает вопрос о мотивах преступления. Ограбление не было целью убийцы, поскольку ничего не взяли. Тогда что же, политика или женщина? Этот вопрос мне и нужно было решить. С самого начала я склонялся ко второй версии. Убийцы, выполняющие политические заказы, стараются сделать свое дело как можно быстрее и исчезнуть, но в нашем случае убийство было тщательно продумано, убийца очень волновался, он оставил следы по всей комнате, то есть пробыл там довольно долго. Раз убийца проявил такую заинтересованность в деле, скорее всего, это преступление было совершено по личным мотивам, а не политическим. Когда обнаружилась надпись на стене, я только укрепился в своем мнении. Это явно было сделано, чтобы пустить расследование по ложному следу. Ну, а когда нашлось кольцо, все стало на свои места. Убийца с его помощью напомнил жертве о некой мертвой или исчезнувшей женщине. Именно поэтому я и спросил Грегсона, оговаривал ли он какие-то особые детали из прошлого мистера Дреббера в телеграмме в Кливленд. Если помните, он ответил отрицательно.

Потом я провел тщательный осмотр всей комнаты, который подтвердил мои выводы относительно роста убийцы и дал мне информацию о трихинопольской сигаре и длине его ногтей. К тому времени я уже понял, что кровь, которая была на полу, пошла у него из носа от волнения – следов борьбы не было. Капли крови совпадали с его следами. У здоровых людей от эмоционального возбуждения кровь из носа идет редко, разве только у очень полнокровных. Поэтому я рискнул предположить, что преступник – крепкий мужчина с красным лицом. В дальнейшем мои выводы подтвердились.

Когда мы вышли из дома, я сделал то, о чем не подумал Грегсон. Я телеграфировал главе кливлендской полиции и попросил его выяснить обстоятельства брака Еноха Дреббера. Его ответ поставил точку. Он сообщил, что Дреббер уже обращался к властям с просьбой защитить его от старого соперника, некоего Джефферсона Хоупа, и этот самый Хоуп в настоящее время находится в Европе. Для меня загадка была решена. Все, что оставалось сделать, это поймать преступника.