Рут Ренделл - Пусть смерть меня полюбит

– Доброго вам вечера, – сказал Папа, как будто в комнате находились еще пятнадцать человек, с которыми он был не настолько знаком, чтобы обратиться к кому-либо лично. Алан поздоровался, не поднимая взгляда, и Папа уселся, но почти сразу же подпер кулаком газету с обратной стороны, вынуждая Алана опустить ее.

– Ты в порядке, а? – Будучи некогда псалмистом, Уилфред Саммит приучился к параллелизму и повторял одно и то же один-два раза подряд, в разных формулировках. – У тебя все нормально? Все в норме, точно?

– Угу, – отозвался Алан, возвращаясь к «Стэнтвич ивнинг пресс».

– Это хорошо. Это я и хотел услышать. В газете пишут что-нибудь этакое?

Алан ничего не сказал. Папа подошел ближе и стал читать последнюю страницу газеты. Согнув свое жирное тело почти под прямым углом, он изучал экстренные сообщения. Зрение у него было великолепным. Папа отметил вслух, что газета сообщает еще об одном ограблении банка, еще об одном убийстве кассира, и такого будет еще больше, помяните его слова, по всей стране, по всем городам и весям, вот увидите, что он прав, и все потому, что грабители знают – они легко отделаются, знают, что никто из них не будет повешен.

– Тут становится совсем как в Чикаго, совсем как в Америке, – вещал Папа. – Когда-то я считал, что работать в банке безопасно, и Пэм тоже так считала, но сейчас совсем другое дело, верно? Я беспокоюсь из-за того, что ты работаешь в банке, это действует мне на нервы. В любой день с тобой может что-нибудь случиться, в любой момент тебя могут пристрелить, как того парня из Глазго, и что тогда станется с Пэм? Именно об этом я все время и думаю – что станется с Пэм?

Алан возразил, что их отделение слишком маленькое, чтобы грабители банков стали себя утруждать.

– Это успокаивает, это мое единственное утешение. Я говорю себе, когда начинаю волноваться, я говорю себе: хорошо, что он так и не получил повышение, хорошо, что он не получил продвижение по службе. Лучше безопасность, чем горе, – вот мой девиз; лучше спокойно жить рядом с родными и близкими, чем рисковать своей головой ради большой пачки денег.

Алан хотел бы чего-нибудь выпить. Он знал, в основном из книг и телевидения, что очень многие, возвращаясь домой с работы, пропускают пару стаканчиков перед вечерней трапезой. Спиртные напитки у Грумбриджей в доме были. В серванте стояла полная бутылка виски, почти полная бутылка джина и очень большая бутыль хереса «Бристоль-крим», которую Кристофер приобрел в дьюти-фри на обратном пути из турпоездки по Швейцарии. Однако эти напитки были для других людей. Они предназначались для знакомых, которых Грумбриджи приглашали на вечер, по одной супружеской чете каждый раз, примерно единожды в две недели. Он прикинул, что бы сказали Пэм и Папа, если бы он поднялся и нацедил себе большой стакан виски, – именно это он с радостью сделал бы. Но дальше размышлений о подобных вещах он никогда не осмеливался заходить.

Вошла Пэм и сказала, что ужин готов. Они сели есть в той части кухни, которая именовалась обеденным уголком. На столе расположились печенка, бекон, растворимое картофельное пюре, брюссельская капуста и заварной пудинг. Когда ужин был съеден наполовину, пришел Кристофер. Он работал в агентстве недвижимости, где ему платили столько же, сколько банк «Энглиан-Виктория» платил его отцу, и отдавал матери пять фунтов в неделю за стол и проживание. Алан думал, что это смехотворная сумма, поскольку Кристофер всегда купался в деньгах, но когда он начинал спорить на этот счет с Пэм, та впадала в истерику и заявляла, что нехорошо брать вообще что-либо с собственного ребенка. У Кристофера были прекрасные модные костюмы для работы и отлично сидящие фирменные джинсы и куртки для выходных. Несколько дней в неделю по вечерам он катал девушку, которую звал своей невестой, в бар-клуб в Стэнтвиче. Клуб назывался «Агапэ» [4], но его постоянные посетители произносили это как «Эгэйп».

Джиллиан еще не пришла. Пэм объяснила, что та задержалась в школьном драмкружке, а потом зайдет к Шерон выпить чаю. Алан был уверен, что дело обстоит иначе. Джиллиан где-то с парнем. Он был наблюдателен, а Пэм – нет, и по тому, что он слышал и подмечал в разные моменты, Алан знал: Джиллиан в свои пятнадцать не была девственницей, и это случилось не вчера. Конечно, он знал также, что, как ответственный родитель, обязан обсудить это с Пэм и попытаться урезонить Джиллиан – или хотя бы добиться, чтобы она принимала противозачаточные. Он был убежден, что она трахается с парнями и что все это совершенно не следует игнорировать, однако обсудить что-либо с Пэм не мог. У нее, Папы и Джиллиан было только два настроения – безразличие и злость. Если он скажет об этом Пэм, та впадет в ярость, а если он будет настаивать – хотя и представить себе подобного не мог, – она начнет орать на Джиллиан, потащит ее к гинекологу, чтобы проверить на наличие девственной плевы, или беременности, или венерических заболеваний, а то и всего сразу. Другой исход вряд ли возможен.