Рут Ренделл - Пусть смерть меня полюбит

– Могу я вас проводить? – спросил Алан.

– Конечно.

Это был довольно долгий путь. Девушка говорила о том, как трудно найти жилье, и рассказывала смешные истории из жизни своих друзей, как они находили квартиру тем или иным способом, об их трениях с домохозяевами и судами по вопросам квартплаты. Сама она была владелицей квартиры в доме, где жила. Алан понял так, что отец девушки был довольно состоятелен и купил ей это просторное жилье, занимавшее целый этаж. Ее дружелюбная манера общения несколько ослабила его смущение, и он подумал, как замечательно было бы поговорить снова, завести знакомство, пусть даже короткое. Насколько коротким будет это их знакомство?

Возле Пемброкского рынка они расстались.

– Если будете в здешних местах, заходите и расскажите, как вы устроились, – сказала девушка. Ее улыбка была открытой и приглашающей, но не бесстыдной. Алан ничего не имел бы и против последнего. Он был уверен, что она ждет от него вопроса – нельзя ли им увидеться раньше, скажем, нынче же вечером? Но его сковало оцепенение. Он мог ошибаться. Откуда ему было знать? Как вообще можно распознать такое? Она могла быть просто участливой и дружелюбной особой, и любой заход с его стороны, возможно, заставит ее с отвращением развернуться и уйти.

Поэтому он просто ответил:

– Конечно, зайду, вы очень добры.

Он смотрел ей вслед, гадая, действительно ли на ее лице промелькнуло разочарование?

На стенде не было объявлений о сдаче жилья – только листочки, повешенные людьми, которые желали снять комнату либо предлагали на продажу детские коляски, пианино или котят, а также невероятное объявление от девушки, дающей сеансы массажа и «очень строгие» уроки французского. Когда Алан уже отворачивался прочь, задняя стенка стенда внезапно отворилась и появилась рука. Снова посмотрев на стенд, он увидел, что там висит новый листок. С сомнением – ведь какого же рода жилая комната может сдаваться за десять фунтов в неделю? – Алан прочел адрес: Монткальм-гарденс, 22. Он поискал Монткальм-гарденс в атласе Лондона и увидел, что эта улица отходит от Лэдброк-гроув в том конце, который он уже привык считать «чистым». Через плечо ему заглянул парень лет двадцати. Алан подумал, что тот, вероятно, тоже ищет комнату, и если так, то нужно успеть туда первым. Возможно, это неплохая комната, она просто должна быть лучше, чем номер в «Махарадже». Ноги у него уже гудели от усталости, и потому он совершил впервые еще одно действие, скопировав жест, которым вполне успешно пользовались другие, – проще говоря, проголосовал и поймал такси.

В объявлении была указана фамилия Энгстранд, и по созвучию это сразу же напомнило Алану о пьесе Ибсена «Привидения» и о ее героях – Регине и старике Якобе. Одна ветвь семейства Форсайтов [32]жила на Лэдброк-гроув. Подобные литературные ассоциации были приятны. Сам Алан казался себе персонажем книги в преддверии приключений и, возможно, любви.

На Монткальм-гарденс два длинных ряда домов ранней Викторианской эпохи сурово смотрели друг на друга через прямую и широкую проезжую дорогу. На улице не было ни одного дерева, хотя в дальнем конце ее маячили голые ветви платанов. В целом все было отмечено духом несколько безвкусной, но ничуть не обветшалой пышности. По фасадам домов шли маленькие балкончики с перилами, и опорные столбики этих перил формой напоминали ножки чиппендейловских стульев [33]. К входу в каждый дом вели несколько ступеней, сам же вход был украшен портиком, состоящим из пилястров и плоской узкой крыши. С самого начала Алан отметил, что дом номер двадцать два выглядит опрятно, стекла блестят чистотой, а в ближайшем к портику окне красуется огромный букет нарциссов в большом медном вазоне.

Дверь ему открыла женщина – как он предположил, миссис Энгстранд. Она посмотрела на него вопросительно, слегка склонив голову набок.

– Я увидел ваше объявление… – начал Алан.

– Уже? Я подала его всего полчаса назад. Я только что вернулась домой.

– Я увидел, как его вешали.

– Что ж, не стойте здесь, проходите. – Ее тон был одновременно ровным и настойчивым – правильно поставленный голос, какого трудно было ожидать, если судить по ее виду. Ее бледное лицо с мелкими чертами и без малейших следов макияжа словно всплывало, точно из пены морской, из массы густых и кудрявых каштановых волос. Она действительно выходила на улицу, одетая вот так – в джинсы с обтрепанными краями штанин и в свитер с дырой на локте? Она выглядела лет на тридцать, может быть, старше.