Рекс Стаут - Праздничный пикник (сборник)

Подушечкой большого пальца Вульф вдумчиво проверял остроту лезвия.

– И почему вы считаете нужным обсуждать примирение Берта с семьей? – спросил Файф.

– Да потому, что вы употребили это слово. – Вульф продолжил затачивать лезвие. – Раз речь идет о примирении, значит, была ссора. Возможно, это не имеет отношения к делу, но то же самое верно в отношении большинства фактов, всплывающих в ходе расследования. Впрочем, все это вполне может подождать до вечера.

Файф хмурился.

– Это давняя история, – буркнул он. Резкий тон уступил место настороженности. – И вероятно, она-то как раз имеет отношение к делу, поскольку частично объясняет позицию Пола. Как и то, полагаю, почему мы так боимся скандала. Для нас пневмония – щекотливая тема. Двадцать лет назад от пневмонии скончался наш отец. Тогда полиция подозревала, что его убили. Да и не только полиция. Он лежал в спальне на первом этаже нашего дома в Маунт-Киско. Дело было в январе. Однажды разразилась сильная метель, а кто-то открыл в его спальне два окна и оставил их распахнутыми на всю ночь. В пять часов утра я застал отца уже мертвым. На полу намело сугробы высотой почти в фут, снег лежал даже на кровати. В ту ночь за отцом присматривала Луиза, но она крепко спала на диване в соседней комнате и ничего не слышала. Полагали, что кто-то подсыпал снотворное в горячий шоколад, который она выпила в полночь, но доказательств не нашли. Окна не были заперты на щеколду, то есть их могли открыть и снаружи. Скорее всего, так и случилось. Мой отец занимался недвижимостью и был довольно жестким дельцом, так что в округе имелись люди, которые… гм… которые недолюбливали его. – Файф опять развел руками. – Как видите, налицо определенное совпадение. К несчастью, мой брат Берт – тогда ему было всего двадцать два года – поссорился с отцом и больше не жил с нами. Он поселился в меблированных комнатах примерно в миле от нашего дома и нашел работу в автомастерской. Полиция сочла, что нашла достаточно улик, чтобы арестовать его за убийство, и дело дошло до суда. Однако улик все же не хватило, и Берта оправдали. Более того, выяснилось, что у него есть алиби. В ту ночь он до двух часов играл в карты со своим приятелем Винсентом Таттлом – тем самым, который позднее женился на нашей сестре, – в комнате Таттла в том же пансионе. Так как метель прекратилась вскоре после двух часов, окна должны были открыть задолго до этого. Во время суда нам – Полу, Луизе и мне – пришлось давать показания, и Берту кое-какие наши слова не понравились, хотя мы говорили только правду и только то, что и так было известно, в частности о его ссоре с отцом. О ней все знали. На следующий же день после оправдательного приговора Берт покинул город, и мы больше не слышали о нем. Ничего за двадцать лет. Вот почему я употребил слово «примирение».

Вульф опустил ножик себе в карман и убрал оселок на место, в ящик стола.

– На самом деле, – не умолкал Файф, – Эрроу ошибался, говоря, будто все, чем владел Берт, приобретено на доходы от уранового месторождения. Берт так и не получил свою долю в отцовском наследстве, поскольку его не смогли найти, а мы не обращались в суд с просьбой распределить ее между нами. Завещанная ему четверть состояния в то время оценивалась примерно в шестьдесят тысяч долларов, а с тех пор эта сумма удвоилась. Конечно, теперь ее получим мы: Пол, Луиза и я, но, честное слово, никакой радости нам это не принесет. Не буду скрывать, мистер Вульф, мне жаль, что Берт вернулся. Его появление вскрыло старые раны, а теперь он умер, да еще таким вот образом, и Пол со своими…

Было уже без одной минуты четыре, и Вульф отодвигал от стола кресло, вставая.

– Да-да, мистер Файф, – согласился он. – Живой причинял неприятности, и от мертвого одни проблемы. Пожалуйста, сообщите мистеру Гудвину все данные и позвоните, когда договоритесь насчет вечера.

И он направился к двери.

Даже когда все, казалось бы, ясно, не мешает навести справки. Вот почему сразу после ухода Файфа я обзвонил свои источники и стал обладателем скудных сведений сомнительной ценности. Дэвид преподавал в средней школе Одюбона двенадцать лет, из них четыре года возглавлял кафедру английского языка. Агентство недвижимости Пола в Маунт-Киско не процветало, но и банкротство ему, по-видимому, не грозило. Аптека в том же Маунт-Киско, где работал Винсент Таттл, принадлежала ему и считалась преуспевающим заведением.

Дэвид не знал ни адреса, ни телефонного номера сиделки – только ее имя, Энн Горен. А поскольку Вульфу требовались все, в том числе и эта самая Энн Горен, я отыскал ее в телефонном справочнике Манхэттена, в разделе «Лицензированные сиделки». Первые два раза, что я набрал ее номер, линия была занята, а следующие три никто не ответил.