Рекс Стаут - Второе признание (сборник)

Затем мы перешли в следующую комнату – спальню, оказавшуюся вдвое меньше гостиной. Сол бросил взгляд по сторонам и произнес:

– Слава богу, никаких книг.

Я искренне с ним согласился:

– Надо нанять мальчишку-подмастерье. Для взрослого пролистывать книги, чтобы заработать себе на жизнь, – сущий ад.

Спальня не отняла у нас много времени, но и здесь мало чем удалось разжиться. Чем дальше мы продвигались, тем больше я убеждался, что либо Рони было ничего скрывать, либо у него имелось столько опасных секретов, что банальных мер предосторожности не хватало, и, вспоминая, что случилось с оранжереей, я без труда понял, как обстоит дело. Когда мы покончили с кухонькой размерами не больше лифта в доме Вульфа и ванной комнатой, которая была намного больше и сверкала чистотой, меня вдруг умилила мысль о запертой в шкатулке от уборщицы бутылке ликера – единственном и вполне невинном секрете, которому нашлось место в доме Рони.

Сочтя, что эта мысль продемонстрирует широту моей души, в которой теплилась жалость даже к такому первосортному ублюдку, как Рони, я подумал, что надо бы рассказать о ней Солу. Перчатки были уже убраны в портфель, портфель находился у меня под рукой; мы двигались по коридору в сторону двери, собираясь уходить. Мне так и не удалось досказать Солу свою мысль до конца, потому что нам помешали. В тот момент, когда я дотронулся до дверной ручки своим носовым платком, послышался шум работающего лифта. Он остановился на нашем этаже, и двери открылись. Можно было не гадать, в какую квартиру направится его пассажир, потому что на этаже была всего одна квартира. С площадки донеслись шаги, затем скрежет ключа в замке, но к тому времени, когда дверь распахнулась, мы с Солом уже были в ванной, прикрыв, но не захлопнув за собой дверь.

Затем чей-то голос негромко произнес:

– Есть тут кто-нибудь?

Это был Джимми Сперлинг.

Другой голос звучал еще тише, но совсем не дрожал.

– Ты уверен, что это здесь? – спросила мать Джимми.

– Конечно, здесь, – грубо ответил он. Это была грубость насмерть перепуганного человека. – Пятый этаж. Входи же, нельзя тут стоять.

Послышались шаги, удалявшиеся в направлении гостиной. Я шепотом объяснил Солу, кто это такие:

– Раз они опоздали, пусть попробуют что-нибудь найти.

Я на полдюйма приотворил дверь, и мы стали прислушиваться.

Мать с сыном постоянно переговаривались между собой и, судя по звукам, доносившимся из гостиной, значительно уступали нам с Солом в методичности и проворстве. Вначале на пол свалился выдвижной ящик стола, чуть позже уронили что-то еще, кажется картину. Затем они принялись за книги, и тут я решил, что с меня хватит. Если бы мы с Солом не прошерстили всю квартиру, может, и стоило бы подождать, надеясь на то, что хотя бы им удастся что-нибудь найти, чтобы потом попросить показать находку; но торчать в ванной и позволять им убивать время на книги, которые мы перебрали от первой до последней, – это было непростительной глупостью. Поэтому я распахнул дверь ванной, прошел по коридору в гостиную и поздоровался:

– Всем привет!

Век живи – век учись. Я-то думал, с Джимми проблем не возникнет. У меня есть правило: работая по делу об убийстве, я никуда не выхожу без наплечной кобуры, но мнение мое о Джимми было таково, что я не озаботился переложить револьвер в карман или руку. Правда, мне приходилось читать о матерях, грудью встающих на защиту своих детей, и даже иногда встречаться с ними, так что я мог бы быть и поосторожнее. Не то чтобы оружие в руке могло чем-то помочь, но я бы не отказался приставить дуло к виску миссис Сперлинг. Когда я вошел, она как раз стояла близ дверного проема, всего в паре ярдов от меня, и ей нужен был только толчок, чтобы сорваться с места.

Она обрушилась на меня, как ураган, протягивая руки к моему лицу и пронзительно визжа: «Беги, беги!»

В ее действиях не было никакого смысла, но женщинам в ее состоянии здравый смысл вообще не свойственен. Даже если бы я был тут один и ей удалось бы меня задержать, чтобы дать своему сыну уйти, то что с того? Я не убийца и не бандит, единственное, чем я был опасен для Джимми, – я застал его здесь, и поскольку это уже произошло, его мать и самыми длинными когтями не сумела бы выцарапать из меня это знание. Но она все равно попыталась это сделать, в первом же стремительном рывке дотянувшись до моего лица. Ощутив на лице саднящие следы ее ногтей, я с силой оттолкнул ее от себя и удерживал бы в таком положении и дальше, если бы не Джимми, который, когда я вошел, находился в другом конце комнаты. Вместо того чтобы броситься на помощь матери, он остался стоять у стола, нацелив на меня дуло пистолета. При виде оружия Сол, шедший позади, замер на пороге гостиной, оценивая положение, и я не виню его за это, ибо правая рука Джимми, державшая пистолет, твердостью отнюдь не отличалась, а это значило, что в следующий миг может случиться все что угодно.