Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник)

Мужественная молодая женщина дернула плечами, убрала платок обратно в сумочку и вновь вернулась к своему рассказу:

– Моя мать умерла вскоре после того, как родила меня, поэтому вся тяжесть ответственности за мое воспитание пала на плечи моего отца. Пожалуй, именно поэтому я была к нему так привязана – куда сильнее, чем это бывает у других дочерей. Мы живем на уютной вилле в Сент-Джонс-Вуд. Мне отведена роль помощницы-секретарши. Я помогаю отцу по работе, печатаю на машинке его статьи, занимаюсь составлением каталога обширной коллекции разных древностей, которую он собрал в ходе своих многочисленных экспедиций.

Все было прекрасно, и вдруг, совсем недавно, отец стал вести себя очень странно. Он практически прекратил принимать посетителей и б́ольшую часть времени проводил в одиночестве, затворившись у себя в кабинете. А около двух недель назад он даже распорядился накрывать ему там стол – ел он тоже один. Кроме того, он взял за привычку уходить из дома поздно вечером, а возвращаться только под утро. Когда я попыталась расспросить, что именно он делает ночью, отец резко ответил, что это его личное дело. – Девушка печально покачала головой. – Он сильно изменился, стал сам на себя не похож. Он всегда рассказывал мне о своих делах, а тут вдруг сделался замкнутым и скрытным. Можете себе представить, как сильно я переживала и как меня задевало такое поведение. Отца как будто подменили.

А вчера он вообще не пришел домой. Кровать была нетронута, никакой записки отец мне не оставил. Я места себе не находила и уже собиралась обращаться в полицию, когда в четыре часа почтальон доставил мне это письмо. – Она протянула мне измятый листок бумаги, на котором было написано следующее.

Милая К.,

на некоторое время мне придется уехать. Прости, что не предупредил тебя заранее. Поверь, на то имелись серьезные причины.

Обо мне не беспокойся, со мной все хорошо. Ни при каких обстоятельствах не обращайся в полицию с просьбой отыскать меня. Я все объясню, когда вернусь.

– Что это за знак? – спросил я, ткнув пальцем в рисунок, накарябанный там, где, по идее, должна была находиться подпись.

– Не знаю, насколько вы сведущи в египтологии, доктор Уотсон. Вообще-то это бог Тот, писец верховного бога Ра. Его изображали в виде человека с головой ибиса. Это особая подпись отца. В детстве, когда мы играли, он писал мне записки, а внизу всегда рисовал Тота. Об этом больше никто знать не может, и потому я уверена, что записка написана им.

– Тайное, пусть и тщательно сокрытое, всегда может стать явным, – заметил Холмс. – А что вы скажете о почерке? Вы уверены, что это рука вашего отца?

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Записку написал отец.

– Мисс Эндрюс, вы упомянули, что отец практически перестал принимать посетителей.

Девушка кивнула.

– То есть кого-то он все же принимал?

– Да, это так. Два раза приходил один человек, и оба раза отец приказывал незамедлительно отвести его к нему в кабинет.

– Будьте любезны, опишите, как выглядел гость.

– Молодой. Я бы сказала, около тридцати. Очень хорошо, броско одет. На редкость бледен. Длинные светлые волосы.

– Да это же… – воскликнул я, поняв, что речь идет о Себастьяне Мельмоте.

Холмс, сложив ладони, поднес их к губам.

– Удивительно… Вы не находите, Уотсон? А теперь, мисс Эндрюс, не позволите ли вы мне осмотреть письмо?

Холмс осторожно взял листок кремового цвета и принялся его изучать через увеличительное стекло.

– Та-а-к… Почерк неровный, буквы разного размера. Совершенно очевидно, что писали письмо под принуждением. Видите, здесь и здесь чернильные пятна? Их около пяти. В этих местах перо останавливалось. Когда человек пишет по собственной воле, такого обычно не происходит. Значит, письмо вашему отцу диктовали. – Холмс поднес листок к окну и принялся рассматривать его на свету. – Почтовая бумага из вашего дома, мисс Эндрюс?

– Нет. Мой отец всегда предпочитал белую.

– Бумага хорошего качества, не дешевле четырех пенсов за лист. Это наводит на мысль, что похитители – люди состоятельные.

– Похитители?! – в один голос воскликнули мы с мисс Эндрюс.

– Именно так, – улыбнулся Холмс. – Все улики, пусть их и немного, вынуждают меня, мисс Эндрюс, прийти к неизбежному заключению, что ваш отец похищен.

Холмсу так нравилось демонстрировать плоды своего дедуктивного метода, что порой он не думал о том, какой эффект произведут его откровения на окружающих. Кровь отхлынула от лица мисс Эндрюс, и оно сделалось белым как полотно. Девушка мертвой хваткой вцепилась в подлокотники кресла и подалась вперед, к моему другу. Несмотря на бурю эмоций, бушевавших в ее душе, сияющие глаза красноречиво свидетельствовали об ее невероятном мужестве и выдержке. Когда она заговорила, ее голос звучал спокойно, однако в нем звенели нотки едва сдерживаемого гнева: