Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и дело о папирусе (сборник)

Безголовый труп проковылял несколько футов, шатаясь и дико взмахивая руками, а потом рухнул на пол. Из рассеченной шеи продолжала течь кровь, скапливаясь в темной вязкой лужице.

Холмс выронил пилу, с отвращением глядя на эту сцену кровавой бойни.

– Когда же прекратится этот кошмар? – тихо произнес он.

Я с трудом поднялся на ноги и, немного выждав, пока нервы успокоятся, поднял лампу и осветил жуткий трофей, чтобы Холмс мог увидеть лицо.

– Узнаете этого злодея? – взволнованно спросил я.

Холмс посмотрел вниз на отсеченную голову, и глаза его широко раскрылись от изумления.

– Стэплтон! – воскликнул он.

Действительно, это был Стэплтон, коварный убийца, который несколько дней кряду представлял реальную угрозу для жизни Шерлока Холмса. И вот он лежал здесь, принявший смерть более жуткую, чем все, что он замышлял для моего друга.

– Вот наш главный ключ к разгадке! – воскликнул Холмс, указывая на голову.

– Пойдемте, Уотсон, нельзя терять ни минуты! – прокричал Холмс, направляясь из дома к экипажу.

Я устремился за ним, а в голове вертелись бесчисленные вопросы. Как Стэплтон оказался в погребе Коллинза? Где и когда он стал вампиром? Почему его гроб был заколочен гвоздями? Откуда Холмсу известно, где сейчас граф Дракула? Но главным вопросом, занимавшим мое внимание, был вопрос о местонахождении укрытия Дракулы.

Спросив об этом Холмса, я догадался по нахмуренному выражению его лица, что прервал ход его мыслей.

– Не сейчас, Уотсон, – подстегивая лошадей, отрывисто произнес он.

Я неохотно подчинился молчанию Холмса.

Когда мы мчались по главной улице Гримпена, мимо жавшихся друг к другу домов и небольшой гостиницы, я не мог отделаться от мысли о том, как разительно отличается наше теперешнее приключение от уютной нормальной жизни, текущей за этими освещенными окнами, весело горящими в темноте.

Вскоре небольшая деревушка осталась позади, и мы вновь оказались на просторе вересковых пустошей. Ночь была ясной и морозной, светила яркая луна, отбрасывая на заснеженный ландшафт длинные голубые тени. Холмс умело управлял лошадями и, несмотря на слякоть на дороге, то и дело подстегивал их, заставляя быстро скакать, отчего их бока дымились от напряжения, а на шеях веревками вздулись вены.

Сидя рядом с Холмсом, я то и дело ощущал резкие толчки колес, которые проваливались в предательские колеи или подскакивали на небольших камнях, когда мы неслись по ухабистой петляющей дороге. Глаза слезились от налетающих порывов ледяного ветра, хлещущих по лицу, которое в конце концов начало гореть. В то же время по жилам у меня пробегал трепет от предвкушения приключений, смешанный со страхом неизведанного. Это чувство я много раз испытывал и прежде, пускаясь с Холмсом на какие-то опасные ночные подвиги. Но никогда наша миссия не была столь опасной, а исход ее столь важным, как этот.

Я бросил взгляд на Холмса, на его бледное вытянутое вдохновенное лицо, освещенное луной, на низко надвинутое дорожное кепи, и понял, что он, вероятно, тоже испытывает похожие эмоции. В его глазах я заметил дерзкий огонек, вспомнив обещание, данное им Ван Хельсингу: «Я помогу вам выследить и уничтожить графа Дракулу, чем бы это для меня ни кончилось». Холмс, как и я, отдавал себе отчет в том, что это дело приближается к кульминации и что вскоре мы выйдем на арену, где нам предстоит смертельная схватка. Я молча помолился, прося себе силу.

Добравшись до верхней точки длинного подъема, мы увидели перед собой довольно крутой спуск. Холмс пришпорил лошадей, и мы затряслись вниз по опасной ухабистой дороге.

Я поднял глаза на полную ясную луну, безмятежно висящую в полночном небе. На миг мне показалось, что на фоне ее диска промелькнула какая-то тень. Я посмотрел снова, но ничего не разглядел. Что бы там ни было, оно пропало. Однако теперь я был настороже и стал напряженно всматриваться в темноту. А потом оно вновь возникло ниоткуда – небольшое темное пятно, которое стремительно пронеслось перед нами и отпечаталось расплывчатым силуэтом на лунном диске. Холмс тоже заметил это видение. Тем не менее он, ничего не говоря, продолжал управлять лошадями. Оказалось, что теперь ему трудно сдерживать их на этой извилистой дороге, не давая на полной скорости пуститься в галоп.

Сквозь грохот экипажа до моего слуха донесся слабый хлопающий звук. По мере того как он становился громче, лошади тоже его услышали и начали в тревоге шарахаться в сторону.