Тим Саймондс - Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник)

Нельзя исключать, что означенное место служило единственным в своем роде кладбищем восстающих из мертвых, которые, выйдя из могилы, охотятся на людей. Все найденные там останки свидетельствуют о том, что над вампирами совершались ритуальные действия. Одних придавили гнетом, другим вбили гвоздь в висок, третьим отрезали головы, уложив их затем лицом вниз, чтобы они не могли отыскать дорогу назад в мир живых. Эти погребальные обычаи доказывают, что в глазах местных жителей усопшие были revenants [13], а не обычными людьми.

Самым ужасным из всех описываемых мне показался следующий факт:

Некоторые тела были захоронены лицом вниз, чтобы пробудившийся вампир не смог выбраться наружу, а, наоборот, ушел еще глубже под землю.

Далее в статье описывался случай, произошедший совсем недавно в румынской деревне Маротинул-де-Сус. Когда одну женщину поразил странный недуг, жители той деревни заподозрили, что она вампир. Около полуночи несколько родственников недавно умершего мужчины, считавшегося вампиром, выкопали его останки, вынули сердце, которое затем сожгли. То, что от него осталось, всыпали в воду и дали выпить заболевшей женщине, чтобы изгнать из нее вампира.

– Холмс, и что вы думаете по поводу всего этого? – спросил я, нервно хихикая.

Мой друг оставил вопрос без ответа. Вместо этого он уставился в окно поезда, за которым мелькал быстро меняющийся пейзаж.

На второй день пути, ближе к вечеру, поезд оказался в гористой местности. Величественные хвойные леса спускались к самой кромке возделываемых полей в долинах. Мы ощущали пряный и в то же время тонкий аромат сосновой смолы. По мере нашего продвижения сочные тона зелени потихоньку размывались.

Над нами вставали остроконечные вершины гор, прорезанных руслами полноводных быстрых рек, и грозящие сходом лавин горные перевалы, которые, казалось, никогда и никому не удастся преодолеть.

В одном месте подтаявший снег с ревом обрушился в гигантскую расщелину, напомнив нам о недоброй памяти Рейхенбахском водопаде, от подножия которого из черных глубин поднимаются вверх бесчисленные клочья тумана.

Мы любовались пышной весенней зеленью горных лугов, особенно яркой рядом с нетронутой белизной горных пиков, постепенно краснеющих под лучами солнца, которое опускалось в ущелье.

Наступившая в Европе весна прогревала гранит под скудным слоем почвы. Заросли цветов ложились заплатами на замшелые скалы. Вероника, огненно-красный водосбор, костенец, дикая примула и луговой сердечник соседствовали с островками белого клевера, который курчавился по берегам сверкающих горных потоков.

Прошла еще одна ночь. Мерно покачивающийся вагон доставил нас в речной порт Оршову. Путешествие в «Восточном экспрессе» подошло к концу.

Наш багаж ждал своей очереди, пока из вагонов выгружали живого медведя и несколько огромных панно с видами Санкт-Петербурга. К нам подошел начальник станции и, спросив, не англичане ли мы, передал записку от сэра Пендерела Муна. Британский посол, находившийся неподалеку, справлялся, не выберем ли мы время увидеться с ним в течение ближайшего часа возле Железных Ворот, как назывались лежащие неподалеку дунайские пороги.

Я отправился искать экипаж, а Холмс велел носильщику доставить наши вещи в контору Австрийско-Дунайской пароходной компании.

Через тридцать минут нас высадили у легендарных Железных Ворот, столь же восхитительно-грозного создания природы, как и Рейхенбахский водопад. Вода рушилась сквозь гранитную теснину стеклянными листами, и шум ее напоминал звуки далекого фортепиано, то и дело наигрывающего одну и ту же приятную мелодию в тональности соль мажор. Брызги разлетались в воздухе, словно дым над горящим домом.

Странно было видеть в таком первозданно диком месте группу мужчин, как будто выбравшихся на пикник, в коротких черных пиджаках с широкими лацканами, соломенных шляпах канотье и жемчужно-серых перчатках. Они скакали по сырым камням, словно дикие козы на Хайберском перевале. Двое или трое из них несли в руках подзорные трубы. Ветерок доносил до нас их голоса, приглушенные расстоянием.

Какой-то человек, сидевший в одиночестве на краю каменного карниза и как будто завороженный мерцанием кипящей внизу воды, при виде нас поднялся и стал карабкаться вверх, нам навстречу, неуверенными движениями выдавая свой не юный уже возраст.