Чарли Роксборо - Шерлок Холмс и дело о шахматной доске (сборник)

Он направился к лестнице. За ним, обмениваясь гневными взглядами, последовали Фаулер и мистер Тернер, а также миссис Тернер и констебль, в той же мере растерянные и разочарованные. Мортхаус особенно недоумевал, отчего этот человек, который, кажется, понимал в раскрытии преступлений не больше, чем он сам, так беспокоит этих господ. Оказавшись у входной двери, Фаулер проворно распахнул ее и грозно взглянул на Холмса, который ничуть не испугался, а перед уходом, застегивая пальто, воспользовался моментом, чтобы заметить:

– Миссис Тернер, мистер Тернер, прошу прощения, если своим визитом я причинил вам беспокойство. Пожалуйста, будьте уверены: больше вы обо мне не услышите, а я до конца своего пребывания в Эдинбурге буду лишь любоваться видами вашего прекрасного города, и только.

Миссис Тернер кивнула и улыбнулась, но благоразумно промолчала. Холмс выглянул за дверь и опять обернулся:

– Надо заметить, что здесь ощутимо холоднее, чем в Лондоне. Должно быть, это не лучшим образом сказывается на здоровье? Я и сам успел подхватить ужасный насморк, он никак меня не отпускает. Надеюсь, я не успел никого из вас заразить.

– Я тоже надеюсь, мистер Холмс, – ответила миссис Тернер. – Однако прошу вас, не беспокойтесь, у нас с мужем отличное здоровье, мы редко страдаем простудой.

– Значит, никто из вас в последнее время не болел? – спросил Холмс.

– Да, мы оба отлично себя чувствуем, – ответила она.

Фаулер хмурился все сильнее, и, перед тем как уйти, знаменитый сыщик мельком взглянул на него.

– Рад слышать, миссис Тернер, очень рад. Что ж, прощайте.

Холмс ступил на тротуар и услышал, как за ним захлопнулась дверь. Его проницательные глаза сузились, он повернулся лицом к дому, и губы его тронула почти неуловимая улыбка. Перед ним возвышался импозантный особняк, и никакому случайному наблюдателю не пришло бы в голову, что здесь происходит что-то подозрительное. Впрочем, поскольку Холмс намеревался впоследствии предоставить Уотсону описание этого дела, его отнюдь нельзя было назвать случайным наблюдателем. Он подошел к углу здания и, наклонившись, принялся внимательно изучать дорожку, огибающую дом. Оказавшись на заднем дворе, он выпрямился и довольно улыбнулся. Вернувшись к главному фасаду, сыщик осмотрел улицу и заметил, что в нескольких сотнях ярдов от него резвится небольшая ватага мальчишек лет десяти-одиннадцати. Энергично помахивая тростью, Холмс приблизился к ним на расстояние, достаточное для того, чтобы дети его услышали:

– Эй, ребята, не хотите получить по шиллингу?

Они вздрогнули, но испуг тут же сменился интересом к улыбающемуся незнакомцу, который предлагал заработать сумму, представлявшуюся им немалой, каково бы ни было поручение.

– А что делать-то, мистер? – откликнулся один взъерошенный чумазый паренек, явно претендовавший в этой компании на роль вожака.

Холмс наклонился, чтобы их глаза оказались на одном уровне:

– Я дам вам клочок бумаги, любезный, а вы отнесете его одному полицейскому.

Лица у ребят вытянулись.

– Ну нет, мы с бобби дел не имеем. Он поколотит нас своей дубинкой.

– Не поколотит, если вы будете точно выполнять мои указания. А теперь слушайте.

Дети обступили Холмса, заинтригованные и в то же время настороженные, но он, давно привыкнув иметь дело с уличными мальчишками, без труда заключил с ними сделку. Он написал и вручил им небольшую записку, доставка которой не слишком пагубно сказалась на его кошельке, а вот юным посланцам принесла немало радости. Холмс мог быть спокоен, так как не сомневался, что его маленькие подопечные выполнят поручение. Чтобы убить время, он расположился в переулке неподалеку от дома Тернеров и стал терпеливо наблюдать.

День выдался погожий и ясный. Предусмотрительно застегнув пальто, чтобы защититься от холодного ветра, Холмс осматривался вокруг. Хериот-Роу, как и остальные улицы Нового города, была распланирована с таким размахом, что нельзя было не восхищаться великолепием украшавших ее зданий. В Лондоне прославленному детективу часто приходилось бывать в районах, похожих на этот, поскольку он пользовался некоторой известностью среди богатых обитателей столицы. Когда бы он придавал значение этим соображениям, то признался бы, что чувствует себя в Эдинбурге как дома, словно уже бывал здесь, если не в этой, то в прошлой жизни. Впрочем, гениальный сыщик был не из тех, кого занимают такие размышления, а кроме того, обладал достаточной мудростью, чтобы понимать: подобные здания наделяют любой город – будь то непрерывно растущий Лондон или ученый Эдинбург – однообразной респектабельностью. Здесь, как и везде, люди были одинаковы, и за их дверями скрывалось много страшных тайн, которые интересовали Шерлока Холмса и пополняли его картотеку. Понадобилось несколько больше времени, чем он ожидал, чтобы у дома Тернеров возникло какое-то движение, но, как часто случается в жизни, терпение было вознаграждено сторицей. Дверь открылась, на крыльцо вышел инспектор Фаулер и обернулся, чтобы пожать руку мистеру Тернеру, на лице которого ясно читалось некоторое облегчение. Они обменялись парой слов, и Фаулер остановил проезжавший мимо кэб; затем дверь дома закрылась, а инспектор уехал. Через несколько минут дверь отворилась опять. На крыльце появился унылый и совершенно измотанный констебль Мортхаус. Не надо было обладать особой проницательностью, чтобы понять: его вид объясняется взбучкой, только что полученной от начальства. Холмс наблюдал за тем, как констебль сошел по ступенькам вниз, посмотрел налево, затем направо: он явно не знал, что ему теперь делать. Подобная нерешительность была не в характере сыщика, но он сочувствовал этому молодому и неопытному полицейскому. Впрочем, Холмсу было ясно: дальнейшее развитие событий должно будет вернуть Мортхаусу самообладание. Через мгновение колебаниям констебля пришел конец: к нему подлетела стайка мальчишек, которые окружили его, шумя, горланя и дергая полицейского со всех сторон. Он раздраженно прикрикнул на них, но в тот момент, когда они издали последний вопль протеста, Холмс увидел, как один из мальчишек сунул в руку Мортхаусу клочок бумаги, и вся ватага помчалась прочь по улице. Констебль погнался было за ними, но через пару шагов почувствовал, что у него в руке что-то есть, и остановился, чтобы прочесть записку. Через несколько мгновений он сложил ее, убрал в карман форменной куртки, затем вернулся к дому и исчез внутри.