Джун Томсон - Трубка Шерлока Холмса

– Что еще за расследование, Холмс? – спросил я, когда приблизилось время нашей поездки и мы отправились в свои комнаты, чтобы надеть пальто и быть наготове.

Но Холмс уклонился от ответа на мой вопрос.

– Запаситесь терпением, мой дорогой, – сказал он и, когда мы спускались по лестнице, добавил, поддразнивая меня: – Вспомните о заговоре Бабингтона!

Я все еще не мог понять, при чем тут заговор, и строил догадки, пока экипаж ехал по гилдфордской дороге. Как было условлено, он повернул на перекрестке, чтобы пуститься в обратный путь.

Ночь была холодная, в воздухе ощущался мороз, и обнаженные деревья замерли на фоне бледного неба, в котором висела большая белая луна. Она светила так ярко и находилась так близко, что я мог ясно различить на лунной поверхности загадочные темные континенты.

Хотя Холмс сидел справа – на том месте, которое до него занимала мисс Рассел, – я подался вперед, и таким образом для меня открывался хороший обзор из окна экипажа, когда мы приблизились к Хартсдин-мэнору.

На этот раз мое внимание было приковано не к дому, а к саду. Сквозь узоры кованых железных ворот я очень ясно видел лужайку. Траву выбелили лунный свет и иней, в который быстро превращалась обильная роса. Поблизости не было деревьев, которые могли бы отбрасывать тень, а те, что стояли по обе стороны подъездной аллеи, давно сбросили листву и потому не мешали обзору.

Любой появившийся на лужайке был бы сразу же замечен наблюдателем, проезжавшим мимо в экипаже. Холмс обратил на это внимание, когда мы поравнялись с воротами, и сказал:

– Я убежден, Уотсон, что мисс Рассел не ошиблась.

Через несколько минут он постучал – это был условный знак кучеру остановиться. Мы вышли, а экипаж продолжил свой путь. Мы остались у обочины с дорожными пледами в руках.

Я ожидал, что Холмс вернется к входу в Хартсдин-мэнор, но вместо этого он пошел в обратную сторону и, найдя в густой живой изгороди щель, пролез в нее.

За изгородью стоял лес, который, по-видимому, образовывал часть границы с этой стороны имения; когда мы пересекли его, я увидел за деревьями массивную громаду дома. Вернее, это было, судя по крутым фронтонам и крыше неправильной формы, старое тюдоровских времен крыло, о котором говорил Холмс.

На опушке леса, откуда была отчетлива видна эта часть дома, Холмс остановился и уселся на поваленный ствол дерева.

– А теперь, дружище, мы должны подождать развития событий, – прошептал он.

Мой друг сказал это таким тоном, что я не стал спрашивать, какие события он имеет в виду, и молча уселся рядом с ним.

Это была долгая вахта на ужасном холоде – правда, пледы немного согревали нас.

Миновало одиннадцать часов, потом половина двенадцатого, о чем возвестил звук колокола, донесшийся с конюшни.

Время близилось к полуночи, когда обнаружились первые признаки жизни в затемненном крыле Хартсдин-мэнора.

В ту минуту, когда я уже начинал думать, что мы сторожим тут впустую, в одном из окон забрезжил желтый свет. Сначала он колебался, а потом замер, словно кто-то внес в комнату лампу и поставил ее. Вскоре после этого свет засиял и в соседнем окне, а за стеклом появилась фигура. Даже на таком расстоянии был хорошо виден массивный силуэт.

В следующую минуту по очереди погасли оба окна, как будто задернули тяжелые портьеры или закрыли ставни, и фасад снова погрузился в темноту.

– Пойдемте, Уотсон, – тихо произнес Холмс. – Я видел достаточно.

Вероятно, долгое ожидание закончилось.

Мы прошли полмили до виллы «Уиндикот» бодрым шагом, стараясь согреться. Холмс опережал меня на полшага, и его длинная черная тень двигалась впереди него в лунном свете.

Он молчал, и, зная это его рассеянное состояние, я не пытался нарушить ход его мыслей.

И только когда мы добрались до ворот виллы, он заговорил.

Взявшись рукой за щеколду, он повернулся ко мне. Лицо его было мрачным.

– Боюсь, что это дело закончится трагически, Уотсон. Я должен предостеречь мисс Рассел и мистера Лоусона. Но только не сегодня ночью. Я не хочу тревожить их на сон грядущий – особенно молодую леди.

Мисс Рассел и мистер Лоусон ждали нас в гостиной вместе с экономкой, миссис Хенти. В камине еще ярко горел огонь, и скоро нам подали горячий суп и пирог с дичью.

Холмс не стал распространяться о нашей вылазке – заметил только, что она прошло удовлетворительно. Затем он задал мисс Рассел вопрос, цель которого я не понял в то время.

– Скажите мне, – обратился он к ней, – не известно ли вам, путешествовал ли когда-нибудь молодой маркиз Дирсвуд за границей?