Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения

Итак, в ноябре мы переехали в новый дом, приобретенный нами под большие проценты. И хотя сделка была не столь выгодна для нашего бюджета, я старался не думать об этом. Наше новое жилище располагалось на севере Лондона, прямо на границе с Хартфордширом. Со своими элитарными взглядами и мнением английского джентльмена, что единственным жильем может быть двухсотлетний дом за городом или в центре Лондона, Айвор снисходительно осмотрел наше новое приобретение из красного кирпича 60-х годов, гараж на две машины и пол-акра сада. «То, что надо, – только и сказал он, – если имеешь детей». Он напомнил мне одну историю, рассказанную мне знакомым банкиром. Его знакомого звали Джонатан. Когда он приобрел дом в Южном Кенсингтоне и привел своего отца взглянуть на него, тот выразил одобрение и задал сакраментальный вопрос: «Очень мило, мой мальчик. А где будет твой городской дом?»

Айвор собирался на несколько дней повезти Джульетту в Ниццу. Это должно было стать его первым настоящим отпуском за почти три года. Перед отъездом он однажды в воскресенье поехал в Лестершир повидать Эрику и ее детей, а по дороге домой заехал к нам. Хотя Джульетта и знала о той аварии, а я не испытывал неловкости при ее появлении, мне никогда не хотелось говорить о той аварии в ее присутствии. И одна из причин, почему я не делал этого, заключалась в том, что я не хотел напоминать ей о Ллойде, но было бы трудно избежать этого имени. Но сейчас мы остались наедине, и Айвор заговорил об Эрике, как она, кажется, наконец, оправилась от потери Сэнди. Потом он несколько отклонился от этой темы и рассказал о недавнем преступлении ИРА. Я спросил у него, есть ли какие-нибудь новости о семье Линча, и в частности о Дермоте.

– Откуда мне знать? – ответил Айвор. – Ты всегда твердил, что мне следует проявлять осторожность и не приближаться к этой семье.

Я веду этот альбом газетных вырезок с того времени, когда умерла Хиби. Он дополняет мой дневник. Когда я переехала на Ирвинг-роуд, то привезла обе тетради с собой. Они посвящены Айвору Тэшему и содержат второстепенный материал: снимки с места аварии, фотографии всех людей, имеющих к этому отношение. В конце концов, я должна заняться чем-нибудь еще, а не только присматривать за Джастином и готовить ужины Джерри. Мне же нужно иметь хобби. Хранить вырезки из газет о какой-то знаменитости совсем неинтересно – их было бы слишком много, и наступил бы момент, когда мне пришлось бы выбирать, что сохранить, а что выбросить. Я сделала идеальный выбор. Айвор Тэшем достаточно хорошо известен, и его имя появляется в газетах каждые две-три недели, но не чаще, а его фотографии – гораздо реже. Я ограничила свои поиски «Гардиан», которую доставляют сюда каждый день, и «Ивнинг стандард» – ее Джерри приносит домой. Я уношу газеты наверх, в свою комнату, после того, как он просмотрит их от корки до корки.

Больше никто не знает об альбоме вырезок. Но если подумать, кто бы еще мог знать? Я ни с кем не общаюсь, кроме Джерри и моей мамы, и еще девушек. Я имею в виду Гранию, Люси и Уэнди. И, конечно, я знакома с матерью Джерри и с моей квартиранткой, Пандорой Флинт. Это вполне респектабельный список друзей, правда? Не считая того, что никто из них не является моим другом. Я думала, что им станет Джерри. Надеялась, что мы со временем сможем сблизиться, но этого не случилось. Сейчас мне кажется, что Джерри считал меня хорошим другом, когда говорил со мной о Хиби, как он скучает по ней и какой она была чудесной, а я слушала и отвечала «да», «нет» и «конечно». Но это продолжалось недолго, всего несколько месяцев, а потом все закончилось. Вместо того чтобы сменить тему, он замкнулся в себе, и наши беседы прекратились. Отчасти потому, что Джастин начал позже ложиться спать. Я думаю, детям необходим сон, а взрослые, несомненно, нуждаются в отдыхе. Но однажды Джерри упрекнул меня в том, что ему никогда не удается поговорить с сыном, ведь он так рано ложится спать… Ну, разумеется, он здесь хозяин, он устанавливает правила. Что касается меня, я говорю о Каллуме реже, чем раньше. Может, Джерри больше в него не верит. Реальный парень позвонил бы, правда? И есть еще одна трудность. Если у тебя воображаемый друг – посмотрим правде в глаза, именно таким был Каллум, – ты всегда знаешь, что он – воображаемый, если только ты не сошла с ума, и теряешь к нему интерес, забываешь говорить о нем, и еще хуже – у тебя просто вылетает из головы, что ты рассказывала о нем раньше. Джерри что-то заподозрил, когда я сказала, что Каллуму тридцать один год, и я поняла, что в этот раз я ошиблась, уменьшив его возраст на один год. Он спросил меня, уверена ли я в том, что мой молодой человек живет в Кенсингтоне?