Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения

Трудно сказать, зачем Айвор поехал, чего надеялся добиться. Когда пришло время обо всем рассказать, он лишь пожал плечами. Я думаю, психолог объяснил это тем, что одержимый человек не может выпустить из виду предмет своих страданий. Ему необходимо не просто думать об этом, но и следить за ним. В случае с Айвором предметом его одержимости стал Уильям-Кросс-Корт.

Айвор много размышлял об этом. Я мог бы сказать, что это единственное, что занимало все его мысли. Одни и те же страхи, надежды и сумасшедшие планы снова и снова прокручивались в его голове – до его выступления на конференции, и когда он закончил речь, и когда выпивал в баре отеля, и когда пошел ужинать; и я даже боюсь подумать, что он испытывал, когда остался ночью один в своей спальне. Он понимал, что должен остановиться. Если он не хочет довести себя до нервного срыва, то должен положить этому конец. Несмотря на все возражения и все предостережения, несмотря на то, что сына Филомены Линч, Шона, все еще допрашивали в полицейском участке в Паддингтон-Грин, единственным выходом было поговорить с ней.

Айвор решил представиться и объяснить этой женщине, что Дермот обслуживал его машину и он все больше беспокоится о нем. Он бы сказал, что понимает, что должен был прийти раньше, но его сдерживало нежелание вмешиваться в семейную трагедию. Но сегодня он случайно оказался в этом районе и, вспомнив адрес, пришел, повинуясь душевному порыву, чтобы спросить о здоровье Дермота.

Это звучит так откровенно фальшиво – ведь можно было воспользоваться телефоном? – что остается гадать, как такому умному человеку мог прийти в голову такой план. И это после того, как он обещал мне не лезть в это дело! Все это похоже на авантюру, которая может привести к краху карьеры, и когда Айвор рассказал мне о своей поездке, я никак не мог в это поверить. Но он приложил так много усилий, чтобы объяснить мне мотивы своего поведения, что мне ничего не оставалось, как сделать вид, что я понял его. Айвор тогда заявил, что это похоже на игру в кости, когда твое будущее зависит от того, выпадет ли шестерка. В действительности в его случае шансы были гораздо ниже. Если выпадет шесть очков, Филомена Линч поговорит с ним и скажет, что ее сын никогда не придет в себя и что она уже думает о том, чтобы выключить аппарат искусственного жизнеобеспечения. Айвор почувствует себя свободным, страдания последних месяцев закончатся и все будет хорошо. Ну, а если все пойдет не так, в таком случае вполне вероятно, что Филомена либо откажется разговаривать с ним, либо сообщит о том, что ее сыну намного лучше. И Айвор не мог не учитывать самый плохой вариант – Дермот вышел из комы и вот-вот поговорит с полицией.

Стоило рискнуть одной из трех этих возможностей ради вероятности выбросить шестерку. Полагаю, так думают все азартные люди. Шесть – это такой блестящий результат, разом решающий все проблемы. Размышляя подобным образом, поднимаясь по лестнице в Уильям-Кросс-Корт, мимо покрытых граффити стен, мой шурин не забывал постоянно корить себя за свои ужасные желания, за то, что он не только надеется на смерть другого человека, но и страстно желает ее.

В тот раз Айвор так и не вошел в квартиру. Он не спросил Филомену Линч о состоянии ее сына. А все потому, что, когда он дошел до второго этажа, хлопнула входная дверь и послышались шаги. За ним шла женщина на высоких каблуках. Вряд ли это могла быть миссис Линч, но он не хотел рисковать, так как все еще не знал точно, после всех этих часов и дней раздумий, как начать с нею разговор. Поэтому он пошел выше, на четвертый этаж, как уже делал раньше, и снова, как и в тот первый раз, остановился на площадке и посмотрел вниз. Женщина поднялась на третий этаж и позвонила в дверь квартиры Линча; это была бывшая подружка Ллойда Фримана.

Айвор встречал ее всего один раз, и это было на вечеринке у Николы Росс, когда они с Ллойдом еще были вместе. Но он сразу узнал ее. Она была красива, хорошо сложена, с почти идеальными чертами лица и массой густых, черных, кудрявых волос. Ей было около тридцати или чуть больше. Она носила длинную красную юбку, украшенную по подолу каким-то замысловатым узором из черных спиралей. Но, несмотря на длину юбки, он отметил ее тонкие изящные щиколотки. Можно понять викторианцев, сказал Айвор, неисправимый бабник, ведь их так возбуждал вид промелькнувшей стройной лодыжки. Девушка Ллойда Фримана подняла голову и заметила его как раз в тот момент, когда открылась входная дверь. Айвору осталось лишь надеяться на то, что она его не узнала.