Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения

– Очень хорошо, – ответил Тэшем, используя фразу, которую я читала, но никогда раньше ни от кого не слышала. – Когда и где?

Почему я сначала предложила Вестминстер? Я не знаю, его отказ не удивил меня, да и откуда я знаю, как назначать встречи, ведь раньше ничего подобного в моей жизни не случалось, у меня нет и не может быть подобного опыта. Мне ничего не оставалось, как пригласить его к себе домой и продиктовать адрес.

– Завтра вечером, в семь тридцать?

Он согласился и добавил:

– До встречи, – в тоне его голоса я уловила приветливость. – До свидания, – а эту фразу он сказал вполне дружелюбно.

Я поняла, почему. У него появилась надежда, так как я пригласила его к себе домой вечером. Он надеялся, что я окажусь еще одной Хиби, такой же красивой и – смею ли я так сказать? – такой же доступной.

Это была среда, и я отправилась по магазинам. Если Айвор Тэшем приедет ко мне домой, мне придется его принимать. По крайней мере, надо купить для него выпивку. Виски, джин, водка – эти названия вертелись у меня в голове, но что, если он предпочитает бренди, или бургундское, или пиво? Бесполезно и очень расточительно покупать все эти бутылки. Я этого не могу себе позволить. Я допила свое вино после того, как поговорила с ним. Сделаю ему чашку чая.

Точно так же, как я струсила, не купив алкоголя, теперь я переживала из-за своего жилища. Вряд ли он когда-нибудь бывал в квартире, подобной моей. Она состоит из одной комнаты, одновременно служащей спальней, гостиной и даже кухней, а единственная дверь, не считая входной, ведет в ванную. Имеется стол, принадлежавший моей бабушке, но он стоял в ее скромной гостиной, и это не тот бабушкин стол, который мог быть в семье Айвора Тэшема, разумеется, изготовленный Чиппендейлом… или он делал только стулья? У меня стулья тоже есть, того типа, которые стоят у камина, с продавленными коричневыми сиденьями и деревянными подлокотниками, и коврик, связанный мамой, когда она лечилась от депрессии. Моя кровать может превращаться в диван, но это происходит только тогда, когда у меня гости, потому что рабочий механизм настолько старый и неповоротливый, что требуются громадные усилия, чтобы его сложить. Я обычно делала это, когда приходила Хиби, но после ее смерти – ни разу. Так как Тэшему предстояло пить чай, а не спиртное, следует ли также бросать ему вызов неубранной кроватью? Это, возможно, будет воспринято как дальнейшее приглашение, поэтому я справилась с пружинами и скрипящими стержнями и сложила диван, а потом, помассировав нудящую спину, со вкусом разложила подушечки.

К тому времени я уже решила, что ему скажу. Меня несколько забавляла мысль о том, что украшения Хиби – дешевые побрякушки и подаренный им жемчуг – лежат на кухне, в ящике, где я храню инструкции по использованию моего крохотного холодильника, мини-духовки и электрического чайника. Возможно, мне следует спросить у него, могу ли я рассчитывать на него, если обращусь к ювелиру и тот спросит у меня, кто мне сделал такой дорогой подарок?

Но я понимала, что не стану об этом спрашивать, потому что меня неожиданно охватило смущение – нет, не смущение, а страх, настоящий страх. Оставалось всего сорок пять минут до его прихода, и хотя я решила не убирать квартиру и не прихорашиваться, посчитав, что и так сделала достаточно, я все же пошла в ванную, приняла душ, вымыла голову и тщательно высушила волосы, надушилась последними оставшимися духами и надела единственное платье, колготки и туфли на самых высоких каблуках, какие у меня были, а они не очень высокие. Подчиняясь порыву, я примерила жемчужное ожерелье, но быстро сняла его. Хиби всегда старалась научить меня делать макияж, но я не слишком внимательно ее слушала, и теперь, когда я пытаюсь как-то эффектно подкрасить глаза, все получается не так, и мне приходится все стирать. В конце концов я слегка припудрилась и старательно накрасила губы.

Тэшем должен был вот-вот явиться, и я знала, что он не опоздает. Его работа и та жизнь, которую он ведет, это гарантируют. И как раз в тот момент, когда зеленые цифры на часах микроволновки перескочили с 19.29 на 19.30, раздался звонок в дверь. Я нажала кнопку, чтобы впустить его, и услышала внизу зуммер. На меня снизошло полное спокойствие, и я почувствовала, что больше ничто не имеет значения.

Фотография в «Додз» оказалась хорошей, а может, тот человек, кто ее сделал, был хорошим профессионалом. Не знаю. Он очень красив, если вам нравится такой тип точеных, правильных лиц с тонкими губами и орлиным носом. Я не могла понять по выражению его лица, что он обо мне подумал, если вообще что-то подумал. Он сказал «добрый вечер» и назвал меня мисс Атертон, что заставило меня вспоминать о том, знаю ли я еще кого-нибудь, кто так ко мне обращается.