Самюэль Бьорк - Я путешествую одна

Она села на стол. Была так измотана, не в силах стоять. Глаза защипало. Ей нужно выбираться из этой квартиры, пока все зеркала не треснут вокруг нее.

– Малин Штольц живет здесь. Но она – не Малин Штольц. Ее личные вещи лежат где-то в другом месте. Где она может быть самой собой. И где она держала девочек. Дача или домик на отшибе. Отмени людей в Гардермуэне и Торпе. Она не уедет из страны.

– Откуда ты знаешь? – спросил Мунк.

– Она любит быть дома, – вздохнула Миа. – Не спрашивай, почему.

– Оставим их там сегодня, – сказал Мунк. – Нам надо вернуться в дом престарелых. Кто-то должен что-то знать о Малин там.

Он повернулся к Киму.

– Организуешь? Опросишь всех сотрудников?

Ким кивнул.

– Мне нужно немного поспать, – пробормотала Миа.

– Поезжай домой, я буду держать тебя в курсе.

– Тебе и самому надо поспать.

– Я справлюсь, – сказал Мунк раздраженно.

– Ну что, сворачиваемся? – спросил коротышка.

– Нет, – сказала Миа.

– Почему нет?

– Чего-то не хватает. У нее есть место, где она прячет вещи.

– Мы все обыскали, – сказал коротышка, раздраженный комментарием Мии, будто он не знает свою работу.

Миа была не в силах быть вежливой, она слишком устала.

– Линзы, – сказала она.

– Что?

– Линзы. Она пользуется линзами. Она оставила здесь одежду и косметику, значит, оставила и линзы.

– Откуда вы знаете, что она пользуется линзами? – спросил начальник группы обыска.

Он уже поднадоел Мии.

– Я видела ее с голубыми глазами. Другие видели ее с глазами разного цвета. Здесь где-то есть линзы. Если она спрятала их, возможно, мы найдем еще что-нибудь.

– Но мы обыскали… – начал он.

– Ищите еще, – прорычал Мунк.

– Но где?

– Линзы должны храниться в холоде, – сказала Миа. – Прощупайте зеркала.

– Но…

– Начините с ванной. Должно быть место, где она прячет линзы. Прощупайте зеркала. Прощупайте… Твою мать.

Миа встала и потеряла контроль над телом на секунду. Колени подкосились, но Ким успел подхватить ее прежде, чем она свалилась на пол.

– Миа?

– Миа, ты в порядке?

Миа пришла в себя и выпрямилась. Она не любила выглядеть слабой. Не перед коллегами. Твою мать.

– Все нормально. Надо только немного поспать и поесть. Позвоните мне, ладно?

Пошатываясь, она дошла до двери. Выйдя из квартиры, она сразу почувствовала себя лучше. Квартира, полная зеркал. Все стены, с пола до потолка в зеркалах, кто может жить в такой?

Миа спустилась по лестнице и попросила одного из полицейских отвезти ее домой. Домой. Какой к черту это дом. Это не дом никакой. У нее нет дома. Она жила в гостиничном номере в Осло, вещи ее лежали на складе, и у нее был домик на Хитра. Вот кем она сейчас была. Никем. Вот почему так больно смотреть на себя в зеркалах.

Она пластом упала на кровать и уснула в одежде.

– Мама, что ты делаешь?

Марион посмотрела на маму, сидевшую на диване у окна. Мириам сказали не открывать шторы, но она уже больше не могла. Ей просто необходимо было выглянуть, вспомнить, что внешний мир существует.

– Просто смотрю в окно, милая, почему ты встала?

Марион подошла и села на коленки к маме.

– Не могу уснуть.

– Тебе нужно спать, – сказала Мириам, погладив дочь по волосам.

– Да, но ведь я не могу спать, если я не сплю? – сказала Марион, наклонив голову.

– Это называется «уснуть», милая, – сказала Мириам, улыбнувшись.

В последнее время дочка стала не по годам рассудительной. Мириам говорили, что она сама была такой же в детстве. Упрямая и своенравная. Рано повзрослела. Она вздохнула и снова задвинула шторы. Она многое помнила из детства. После развода многие из воспоминаний просто исчезли. Мама с папой собиралась развестись. Она помнила, как начала сомневаться в пятнадцать лет. Она думала так: они врали все это время. Но это было давно. Она была зла. Очень зла. В основном на отца. Холгер Мунк, следователь по делам об убийстве. Она так гордилась им все эти годы. Мой папа – полицейский. Он посадит твоего папу в тюрьму, если он сделает что-нибудь плохое. Но он обидел ее. Он сделал так, что маме пришлось найти другого мужчину. Мужчину, к которому Мириам не имела никакого отношения. Сейчас она стала старше, конечно, но это все еще не выходило у нее из головы. Они были так близки. Она с папой. Ей уже давно очень хотелось объясниться с отцом. Сесть рядом с ним и сказать, прости, папа, прости, что я была такой строгой с тобой, но она как будто не могла этого сделать. Упрямая и своенравная. Она почувствовала: время пришло. Скоро. Скоро она скажет ему это.