Самюэль Бьорк - Я путешествую одна

Том Лауритц Ларсен налил себе еще чашечку утреннего кофе и зашел на интернет-страницу Норвежской организации по защите интересов крестьян. Там была очень интересная статья, он видел ее накануне вечером, но хотел перечитать еще разок. Статья освещала статистику в области свиноводства. С 2007 года один из четырех фермеров, разводивших свиней, закрыл свое хозяйство по причине нерентабельности. Среднее число свиней в оставшихся хозяйствах равно примерно 53,2 свиньи, в то время как в прошлом году оно составляло 51,1. Не нужно быть гением, чтобы понять, что происходит. Большие фермы расширяются, а маленькие закрываются.

Том Лауритц Ларсен снова подошел долить себе кофе, но замер у окна с чашкой в руке. Как вдруг из сарая как ошпаренный выбежал Юнас. Что с ним стряслось? Ларсен пошел к выходу и столкнулся с парнем в дверях. У Юнаса, взмокшего, бледного, в глазах была такая паника, как будто он увидел привидение.

– Святые угодники, с тобой все в порядке?

– Т-а-а-а-а-м… Крист-и-и-и… Кристи-и-и…

Парень не мог выговорить ни слова. Он размахивал руками как сумасшедший. Ларсен прошел через двор, как был, в тапочках и с чашкой кофе в руке. Они зашли в сарай и подошли к одному из закутов. Зрелище, ожидавшее их, было настолько ужасным, что после этого Ларсен несколько месяцев не мог толком рассказать, что же он увидел. Он выронил чашку и даже не заметил, как горячий кофе потек по ноге.

На полу в закуте лежала одна из его свиней, Кристине. Мертвая. Но там была не вся туша. Осталось только тело. Кто-то отрезал голову. Электрической пилой. Распилил ей шею. У свиньи больше не было головы. Только тело.

– Звони ленсману [6], – сказал Том Лауритц Ларсен Юнасу, и это было последнее, что он помнил перед обмороком.

В этот раз не из-за проблем с легкими.

Сара Киесе сидела в приемной адвокатской фирмы на Тёйен в крайне раздраженном настроении. Она ясно дала понять адвокату, что не хочет ничего из наследства своего мужа. Да и какое там наследство? Дети от других женщин? Письма от кредиторов с требованиями заплатить долги? Сара Киесе была далеко не идеальной, но по сравнению со своим недавно почившим мужем она просто ангел. Как же она сглупила, когда завела ребенка от этого идиота. Ей было стыдно тогда и все еще стыдно сейчас. Она не только родила от него ребенка, но еще и вышла за него замуж, боже мой, какой же дурой надо было быть. Она вспомнила их первую встречу в пабе в Грёнланде, когда он стал перед ней заискивать. Он сразу не понравился ей, но Сара была слаба. Она покупала ему пиво и напитки, какого черта, вот же дура. Ну да ладно. Теперь все кончилось. Она всегда будет любить дочку, ведь та не имеет ничего общего с этим идиотом. Когда он вообще бывал дома? Только когда хотел взять у нее денег? Одолжить в то или иное дело? Вообще-то он был слесарем, но была ли у него постоянная работа? Или своя фирма? Ничего подобного, никогда никаких планов, никаких амбиций, только мелкие халтурки там-сям, подзаработать пару сотен крон между прочим. Он всегда приносил в дом запах других женщин. Даже не удосуживаясь помыться, ложился на только что застеленные чистые простыни. Сару Киесе начинало тошнить при мысли об этом, но, к счастью, теперь все позади. Он выпал из окна десятого этажа одного из новых зданий около Оперы. Скорее всего, нашел себе очередную паршивую работенку, как часто бывало по вечерам. Сара Киесе радовалась, думая о том, как больно должно было ему падать десять этажей вниз. Когда она получила сообщение о смерти, ее радости не было предела. Пятьдесят метров свободного падения и смерть, потрясающе. Наверно, за это время он успел страшно запаниковать? Сколько могло длиться падение? Восемь-десять секунд? Замечательно.

Она раздраженно посмотрела на часы в приемной и перевела взгляд на дверь в кабинет адвоката. Нет-нет-нет, – сказала она, когда тот позвонил, – я не хочу иметь ничего общего с этим идиотом, но этот подозрительный адвокат настоял. Вот же мерзавцы, вся их шайка. Никогда она больше не захочет быть с мужчиной, только если он не кронпринц. Да и тогда не стоит. Никаких мужчин. Только она с дочкой, в новой маленькой квартирке на площади Карла Бернера. Идеально. Только ее запах под одеялом, а не пятьдесят чужих дешевых духов, смешанных со зловонием. Почему она вообще согласилась сюда прийти? Разве не этому ее учили на курсах, предложенных ей органами социальной опеки? Говорить «нет», очерчивать круг вокруг себя, ты лучший друг самому себе, тебе не нужен никто другой. Нет, нет, нет, нет.