Рэй Брэдбери - Голливудская трилогия в одном томе

– Это ты… – прошептал я. – Ты – там…

Господи, неужели все это действительно происходит?

– Это я… – прошептал я чуть громче. – Я все-таки нашел тебя…

– А? – отозвалось невидимое.

В проеме двери по-прежнему стояла стена дождя. Молнии вспыхивали, гром не отвечал.

– Констанция, – сказал я, обращаясь к темному силуэту на верхней полке, который тоже, казалось, был спрятан за пеленой дождя. – Ты слышишь… Это я…

Я назвал свое имя.

Молчание.

Я повторил его.

Господи… Нет, ну не мертвая же она! Только не это!

Хватит! Давай уже, выходи! Тень пошевелилась, будто пожимая плечами. Тень, у которой нет лица на том месте, где должно быть лицо… Я слышал ее дыхание.

А может, и не слышал. Только чувствовал.

– Что? – почти беззвучно прошептала она.

Я был рад любой жизни, любому ее биению…

– Меня зовут… – Я еще раз назвал свое имя.

– О… – отозвался сумрак.

Меня как будто вбросило в реальность. Из дождя в гробовой холод.

– Я пришел тебя спасти, – прошептал я.

– Да?

Или это просто облако мошкары вьется в темноте? Его не слышно, его нет… Нет. Ведь мертвые женщины не умеют говорить?

– Я уже сплю… – прошептал шепот. – Спокойной ночи…

– Не засыпай! – крикнул я. – А то не вернешься! Не умирай.

– Почему?

– Потому. Потому что я так говорю.

– Говори…

Вздох.

Господи, ну, придумай же что-нибудь, кретин!

– Говори! – сказала тень.

– Спускайся! – прошептал я. – Это место не для тебя!

– Для меня… – почти беззвучно прошелестел шепот.

– Нет!

– Да… – выдохнула тень.

– Я помогу тебе выбраться.

– Откуда? – спросила тень.

Внезапно ее охватил ужас.

– Их нет! Они ушли! – воскликнула она.

– Кто – они?

– Эти! Они должны были уйти! Скажи, они ушли?

Огромная молния пронизала землю, прямо в гробницу ударил гром. Я увидел, как сверкающий сад надгробных камней тонет в дожде… Как холодные потоки смывают имена и даты, написанные помадой на зеркале, фотографии со стен, в рамках и без, чернила с писем и рукописей, серебристые лица с кинопленок, экраны, на которых они беззвучно смеются… И все стекает в землю, в бездну, на тысячи километров вниз – фотографии, зеркала, кинопленки и еще кинопленки, еще зеркала, еще фотографии, имена, даты, имена, имена…

– Они еще там? – спросила тень с верхней полки склепа. – Там, под дождем?

Я окинул взглядом кладбищенский холм, где десятки, сотни, тысячи могильных камней лежали в траве под одним общим дождем.

– Их больше нет, не должно быть… – продолжала она. – Я думала, они уйдут насовсем. Но они стали стучать в двери, будить меня. Я уплывала в море к своим друзьям – морским котикам… Заплывала очень далеко, но когда возвращалась – они все равно поджидали меня на берегу. Ведь сплетники всегда свято помнят то, что ты хочешь забыть…

Она помолчала.

– Я не смогла от них убежать. И тогда мне пришлось убить их – по очереди, одну за другой… Кто они были такие? Разве они были мной? Это я, я их преследовала – а не они меня. Я находила их по очереди – где они похоронены… И хоронила их снова. Двадцать пятый год, потом – двадцать восьмой, тридцатый, тридцать пятый… Чтобы они остались там навечно. Теперь и мне тоже пора – лечь и уснуть навсегда. Иначе они снова заявятся ко мне в три часа ночи… Где я?

Повисла пауза, которую сразу же заполнил шелест дождя. Потом я сказал:

– Ты здесь, Констанция. И я тоже здесь, я слушаю тебя.

Она снова замолчала.

– Так они ушли? На море теперь спокойно? Я опять могу плавать… и не бояться?

– Да, Констанция, теперь они все похоронены. Ты это сделала. И все простят тебя за то, что теперь ты будешь Констанцией. Выходи.

– Зачем? – спросил меня голос с верхней полки склепа.

– Потому что… может, я скажу глупость, но ты нужна. Так что, пожалуйста, соберись с силами, а потом протяни мне руку, и я помогу тебе спуститься. Ты слышишь меня, Констанция?

Небо потемнело, свет померк. И только дождь все лил, размывая камни, надгробья и имена… Эти страшные имена – высеченные для вечной памяти, чтобы потом зарасти травой…

– Они правда ушли? – просвистел шепот.

– Да… – Ледяной дождь добрался и до моих глаз.

– Да?

– Да. На кладбище никого. Фотографии сорваны. Зеркала отчищены. Остались только ты и я.

Дождь заливал камни, уже наполовину скрытые в траве.

– Выходи, – тихо позвал я.

Дождь, который растворяет все: дороги, надгробия, камни, плиты, имена…

– И еще, Констанция…

– Что?

Я выдержал длинную паузу.