Рэй Брэдбери - Голливудская трилогия в одном томе

Я открыл ее и прочел: «Констанция Раттиган». Дальше шел адрес ее дома на побережье. А потом, как положено, начинались все на «А».

– Абрам, Александр, Аллен… – Я огласил весь список и перешел на «Б». – Болдуин, Брэдли, Бенсон, Бус…

Я невольно похолодел.

– Это же все твои друзья… Я их всех знаю… знал.

– Вот именно.

– Почти все уже лежат на Форест-Лаун [272]. Хорош блокнотик… Прямо книга погребений какая-то.

– Поверь мне, это в сто раз хуже, чем справочник 1900 года.

– Почему?

– Потому что я собственноручно выкинула ее – сто лет назад. После того сериала – «Голливудские слуги» – я уже не могла вычеркивать имена выбывших. Просто рука не поднималась. А мертвецов в списке становилось все больше. В конце концов я решила, что книжка мне больше не понадобится. Конечно, немного живых там еще оставалось… Но я все равно ее выкинула. И вот теперь, представь, она ко мне вернулась. Я обнаружила ее сегодня, когда пришла с моря.

– О господи, ты еще и плавала в такую погоду?

– Мне без разницы – солнце или дождь. Пришла вечером с моря – а они там лежат – во дворе. Загробный подарочек.

– И никакой записки?

– А что здесь комментировать? Все и так ясно.

– Да уж… – Я взял в одну руку фолиант 1900 года, а в другую – записную книжку Раттиган. – Две Книги почти мертвых – да простят меня, если кто там есть живой.

– А они там есть, – сказала Констанция. – Посмотри – вот… И здесь тоже. И еще здесь.

На трех страницах она показала мне имена, обведенные красной ручкой – и рядом с каждым был нарисован крест.

– Они что – какие-то особенные? – спросил я.

– Да, особенные. Смерть их пометила. Крестом – ты же видишь.

– Пометила тех, кто скоро умрет?

– Да! Нет! Не знаю! Но я там тоже есть. Смотри.

Ее имя на первой странице тоже было обведено красным и снабжено крестом.

– Книга мертвых – плюс список тех, кто скоро ее пополнит?

– Вот ты ее держишь – ты ничего такого не чувствуешь?

– Холод чувствую, – сказал я. – Она прямо ледяная.

Дождь стучал по крыше…

– И кто бы это мог учинить такое с тобой, Констанция? У тебя есть какие-нибудь версии?

– Сто миллионов версий… Ну ладно, пусть будет девятьсот. Десятком меньше, десятком больше…

– Не слишком ли широкий круг подозреваемых…

– Для тридцати-то лет? Как бы не маловато…

– Маловато?!

– Они же выстраивались в очереди.

– Надо было не пускать!

– Они все кричали: Раттиган!

– Надо было не слушать.

– Может быть, это сделали баптисты?

– Ох…

– Ну, хорошо. – Она последний раз припала к бутылке и поморщилась. – Ты поможешь мне найти эту сволочь – или двух сволочей, если эти Книги мертвых пришли с разных концов?

– Я не сыщик, Констанция.

– Помню, помню… Как ты чуть не утонул в канале с этим психопатом Чужаком.

– Ну и что?

– И как ты лазил на Нотр-Дам вместе с Горбуном из студии «Феникс». Просто мама дорогая…

– Надо поспать. Утро вечера мудренее…

– Вот еще – поспать! А кто будет обнимать старые кости?

Она вдруг схватила обе Книги мертвых, подбежала к двери и распахнула ее с явным намерением забросить их прямо туда – в разверстую черную пасть стихии.

– Эй, подожди! – крикнул я. – Если я захочу тебе помочь, они мне понадобятся!

– То-то же! – Она закрыла дверь. – Ну что – теперь в кровать и обниматься? Только без физкультуры…

– Да у меня и в мыслях не было, – сказал я.

Ровно в два сорок пять чудовищная молния ударила в землю рядом с нашим бунгало. Это было похоже на взрыв. Думаю, все мыши в стенах передохли.

Раттиган так и подскочила в кровати.

– Спаси меня! – завопила она.

– Констанция… – Я вглядывался в темноту. – Ты к кому обращаешься – к себе самой, к Богу или ко мне?

– К тому, кто услышит!

– Да всем вроде хорошо слышно.

Я обнял ее покрепче.

В три часа ночи зазвонил телефон – как раз в то время, когда те, кому положено умереть, – умирают.

Я поднял трубку.

– Кто с тобой в постели? – спросил голос Мэгги откуда-то из царства тишины, где не бывает ни дождей, ни бурь.

Я снова попытался разглядеть в темноте темнокожую Констанцию, бледнолицая сущность которой была надежно скрыта под толстым слоем загара.

– Никого, – сказал я, и это была почти что правда.

В шесть утра встало солнце – правда, этого никто не увидел из-за дождя. Молнии по-прежнему фотографировали со вспышкой сцены истязания берега прибоем.

В тот момент, когда самая мощная из них с грохотом ударила в гущу улиц, я понял, что сейчас протяну руку и обнаружу, что кровать рядом со мной пуста.