Хьелль Ола Даль - Смертельные инвестиции

– Я бы в жизни не поверила, – продолжала Ева-Бритт, размышляя вслух.

– Почему? – спросил Франк, чтобы показать, что он ее слушает.

– Не знаю. Просто ты не такой. – Она улыбнулась. – Не верится, что ты можешь кого-нибудь избить…

Франк тяжело вздохнул. Услышав этот вздох, Ева-Бритт закатила глаза.

– Только не рассказывай, что полицейские никого не избивают!

Франк нахмурился и всплеснул руками.

– Работа у меня как работа! Не лучше и не хуже, чем у других. Если все делаешь хорошо, видишь результаты. А для этого у меня первоклассные возможности. Я ищу убийц. – Заметив, как она на него смотрит, он ненадолго замолчал. – Трудность в том, что часто приходится работать ночами, а платят мало, – продолжал он. – На самом деле моя работа отличается от любых других только тем, что у нас довольно часто рискуешь потерпеть неудачу, фиаско. И такие возможности безграничны. Постоянно!

– Ты и сейчас думаешь об убитой девушке?

Они дошли до оживленной дороги, которую им надо было перейти, и остановились, выжидая, когда между машинами образуется зазор.

– У нас начинаешь по-другому относиться к миру! – прокричал он, увлекая ее за собой на другую сторону. – Иногда не верится, что ты по-прежнему на той же планете, что был до тех пор, как поступил в полицию. Невозможно поверить в то, что люди способны на такие злодеяния. Представь, кто-то явился к девушке домой и зарезал ее хлебным ножом! Подумать только! Хлебным ножом! Погибла совсем молодая девушка… – Он посторонился, пропуская человека в кожаной куртке. – Чтобы раскрыть дело вроде этого, нужно думать о нем двадцать четыре часа в сутки… – Он остановился. – Как Гунарстранна вчера ночью!

Они снова зашагали вперед.

– Я его иногда совсем не понимаю, – признался Фрёлик, вспоминая Гунарстранну с кофейной чашкой в руке, с неистовым, почти безумным взглядом. Гунарстранна пространно рассуждал, забыв о погоде, косвенных уликах, предположениях и напарнике, у которого с похмелья раскалывалась голова. – Он всегда в форме, в любое время дня и ночи! И не перестает думать о деле. Вот как сейчас. Вначале мы думали, что убийца проник в квартиру девушки, чтобы что-то у нее украсть. Она застала его на месте преступления, он убил ее и сделал ноги. А Гунарстранна сообразил, что их должно быть двое. Причем возможно, два преступника даже не знали друг о друге. Сначала к девушке приходит убийца. Он делает свое черное дело и сбегает. Потом приходит второй и обыскивает ее квартиру. Чуть раньше он уже вламывался к ней на работу. Вор ищет то, что ему нужно, ни на что больше не обращая внимания; возможно, он даже перешагивает через ее труп. Судя по всему, в первый раз он ничего не находит. Поэтому является в ее квартиру во второй раз, среди ночи, и ищет тщательнее.

– Почему вы решили, что к ней на работу и домой непременно вламывался один и тот же?

– Мы ничего не решили. Пока у нас только предположения, которые нужно доказать.

– А если вы ошибаетесь?

– В том-то и дело. Если мы ошиблись, значит, вся наша версия летит псу под хвост… Я же говорил: у нас постоянно рискуешь.

Какое-то время они шли молча. Вдруг Ева-Бритт остановилась и рассмеялась, обнажив щербинку между передними зубами.

– Что?

– Просто вспомнила, как вы с Дикке на всех вечеринках выдували ящик пива. Тогда вы неизменно сидели на диване, пили, балдели под «Пинк Флойд» и… – Она нахмурилась, задумалась. – Как же называлась та группа?

Франк покосился на нее и напомнил:

– «Генератор ван де Граафа»!

– Как можно любить группу с таким названием?!

– «Генераторы» были молодцы! Крутейшие ребята!

– Конечно! Только мне до сих пор не верится, что ты стал полицейским… Кстати, а что с Дикке?

– Он в тюрьме.

– За что? – сразу посерьезнела Ева-Бритт.

– За наркоту.

Они с Дикке давно раздружились. Их дружба распадалась постепенно, медленно, но верно. Последний раз они виделись года два назад, летним вечером. Было тепло; в центре публика сидела на открытых террасах кафе и ресторанов. По улицам шли шикарно одетые женщины, таксисты открыли люки, из всех машин гремела музыка. И вдруг он увидел Дикке. Он сидел один в углу привокзальной площади с переносной магнитолой у ног. Голова дергалась, ноги притоптывали в такт, руки безостановочно шарили по телу. «Я не могу сидеть на одном месте», – сказал он тогда, глядя куда-то в небо. Теперь ему все время приходится сидеть на одном и том же месте, в тюремной камере, если только его не привязывают к койке.