Александр Макколл Смит - Буфет, полный жизни

Мма Макутси сидела с закрытыми глазами, пока они не оказались почти на месте, и тогда она открыла их и увидела дом, который сейчас показался ей не таким большим, но таким же красивым, с наклонной крышей и стоящими рядом дынными деревьями.

– Это ваше жилище, мма? – спросил шофер.

– Да, это мой дом, – смакуя эти слова, ответила мма Макутси.

– Вам повезло, – сказал молодой человек. – Здесь хорошо жить. Сколько пула составляет квартирная плата? Сколько вы платите?

Мма Макутси ответила, и парень присвистнул:

– Много! Я бы не мог позволить себе такое. На мою долю приходится половина комнаты вон там, на полдороге к Молепололе.

– Наверное, это нелегко, – сказала мма Макутси.

Они остановились перед воротами, и мма Макутси пошла по недлинной дорожке к входной двери. Это ее дверь, а туда, где жили другие жильцы, можно было попасть через дверь в задней части дома. Она ощутила гордость за то, что дверь на фасаде принадлежит ей, несмотря на то что та явно нуждалась в покраске. Это можно будет сделать потом, сейчас считалось только то, что у нее в руке ключ от этой двери, что квартплата за месяц вперед уже отдана и ключ принадлежит ей по праву.

Молодому человеку не понадобилось много времени, чтобы внести ее имущество в первую комнату. Она поблагодарила его и дала ему на чай десять пула – возможно, слишком щедро. Но теперь она стала настоящей домовладелицей, и вещи дожидались ее. Отдавая деньги, которые он взял с широкой улыбкой, она подумала, что никогда не делала этого прежде. Никогда прежде она не оказывалась в положении человека, проявляющего щедрость, эта мысль поразила ее. Она испытала легкое чувство неловкости. Я просто мма Макутси из Бобононга, и я даю этому молодому человеку бумажку в десять пула . У меня больше денег, чем у него. У меня лучше дом. Я там, где он хотел бы быть, но не может.

Оставшись одна, мма Макутси прошлась по своим двум комнатам. Потрогала стены, они были крепкие. Отодвинула защелку окна, впустив на минуту теплый бриз, затем снова закрыла окно. Зажгла свет, и над ее головой засияла лампочка; повернула кран, и вода, свежая, холодная вода, полилась прямо в блестящую раковину из нержавеющей стали, такую начищенную и сияющую, что она видела свое отражение, лицо человека, который смотрит на мир с легким изумлением владельца или, по крайней мере, арендатора.

Была еще боковая дверь, мма Макутси открыла ее и выглянула во двор. Плоды на дынных деревьях только недавно появились, но через месяц или чуть позднее они созреют. Здесь были еще одно-два других растения, кусты, поникшие от жары, но отличавшиеся стойкостью, свойственной местным растениям. Они бы выжили, даже если бы их никогда не поливали; они бы приникли к сухой земле, извлекая все из того малого количества влаги, которое могли вытянуть из почвы, потому что существовали в этой засушливой стране и им предстояло и дальше существовать здесь. Мма Рамотсве однажды назвала традиционные растения Ботсваны верными, и была права, думала мма Макутси, такие они и есть – наши старые друзья-приятели, выжившие на этой коричневой земле, которую я люблю так сильно. Она не часто думала об этой любви, но любовь была в сердцах всех ботсванцев. И вот чего, конечно, хотело большинство людей в конце дня – жить на земле, которую они любят, и нигде больше; быть там, где раньше жили их предки, с таких давних пор, что никто не помнит.

Она отошла от двери и снова осмотрела свой дом. Она не видела грязных отпечатков пальцев на стене, не видела, что кое-где прогнулся пол. Она видела комнату с яркими занавесками, стол с собравшимися вокруг друзьями, себя во главе стола, она слышала, как шумит закипающий чайник и тихонько посвистывает пламя.

Школы закрылись на каникулы, и это было удачно. Если бы мистер Боболого сейчас вел уроки, мма Рамотсве пришлось бы дожидаться половины третьего, и только тогда она смогла бы заговорить с ним на пути домой. Его дом стоял в аккуратном ряду учительских домов позади школы. В этот понедельник она смогла приехать к его дому в десять и застать его, когда, по уверению мма Сионьяны, он обычно сидел на стуле, греясь на солнце у задней двери своего дома и держа на коленях Библию. Она подошла к нему потихоньку, как подобает приближаться к человеку, читающему Библию. И приветствовала его испытанным, традиционным образом. Хорошо ли он спал? Хорошо ли он себя чувствует? Не возражает ли против того, что она с ним заговорила?