Энтони Беркли - Суд и ошибка. Осторожно - яд! (сборник)

Я не ставлю под сомнение их мотивы, – продолжал сэр Эрнест. – Ни на мгновение не допускаю, что поразительную исповедь мистера Тодхантера они отказались принять во внимание потому, что уже арестовали одного подозреваемого с явным намерением его приговорить, и не желали публично признаваться в своей ошибке. Ни на мгновение не допускаю я, что такое возможно. Допускаю, что на такой гнусный – иного слова не подберешь – поступок, возможно, способна любая полиция, но только не наша. Нет, я считаю, что полицейские были уверены в том, что арестовали виновного и что мистер Тодхантер лезет не в свое дело и не вполне за себя отвечает. Но мистер Тодхантер не мог с этим смириться, поскольку на карту поставлена человеческая жизнь. Не могли отступить и те, кто был осведомлен об истинном положении дел. Вот почему эти слушания дела возбуждены столь необычным способом, и на скамье подсудимых сидит свободный человек, а не арестованный. Если ему вздумается, он волен выйти из зала суда и исчезнуть, поскольку, несмотря на обвинение в убийстве, предъявленное ему, представители власти по-прежнему бездействуют. Они отказались подписать ордер на его арест. Господа присяжные, мой долг – доказать вам, что эти представители власти ошиблись, а мистер Фёрз поступил правильно.

Ваша честь, – со всей внушительностью обратился сэр Эрнест к судье, – я должен просить вас о снисхождении. Среди представителей нашей профессии не принято самим давать показания по делу, в разбирательстве которого они участвуют. Но на мой взгляд, случай настолько примечателен, что личные показания будут только уместны, и с разрешения вашей чести я хотел бы обрисовать в двух словах мое положение. Ваша честь, господа присяжные, я буду краток. Мне, как члену коллегии адвокатов, многажды представлявшему в процессах интересы Короны, не пристало лично участвовать в столь серьезном деле, когда действия представителей власти способны подвергнуться резкой критике как с моей стороны, так и со стороны моего ученого друга, и я в полной мере осознаю свою ответственность.

Повторюсь: в полной мере осознаю. С этим делом несколько недель назад меня свел случай: я стал невольным свидетелем находок, подтверждающих виновность подсудимого. В свое время вы об этом еще услышите, когда станете очевидцами беспрецедентного зрелища, и сам адвокат будет свидетельствовать против подсудимого. Случай и впрямь из ряда вон выходящий, но отнюдь не невозможный, и в деле, имеющем такое количество уникальных особенностей, такое непрофессиональное на первый взгляд поведение можно приветствовать с сочувствием и одобрением. Поскольку должен сказать, что события и находки, случайным свидетелем которых я стал, твердо убедили меня в невиновности человека, уже приговоренного по этому крайне огорчительному делу, а последующие события эту мою уверенность окончательно подтвердили. Поэтому я и предстал перед вами сегодня добровольно и даже охотно – чтобы послужить не просто человеку, а правосудию. Ваша честь, господа присяжные, надеюсь, вы простите мне это отступление, которое я счел своим долгом сделать как для вас, так и для самого себя.

Теперь же позвольте последовательно изложить вам события, которые, по моему убеждению, привели к смерти Этель Мэй Бинс. Четырнадцатого июня прошлого года мистер Тодхантер побывал у своего врача…

И сэр Эрнест коротко обрисовал действия мистера Тодхантера с того момента, как тот узнал, что его дни если не сочтены, то уже переданы в ведение верховного счетовода, начиная со званого ужина, на котором он получил роковой, хоть и в неведении данный совет, и вплоть до того момента, как сегодняшним утром он добровольно уселся на скамью подсудимых.

Речь в целом вызвала искреннее восхищение мистера Тодхантера. У него даже мелькнула сардоническая мысль – а не описать ли свои ощущения в статейке для «Лондонского обозрения»? Времени написать ее до казни у него будет в избытке – конечно, если его вообще признают виновным.

Движимый истинно исследовательским духом, он шепотом попросил служителя дать ему бумагу и карандаш и, когда их принесли, торжественно записал: «Вступительная речь Э.П. со стороны обвинения оказалась более емкой, краткой и содержательной, чем я надеялся, и я выслушал ее с большим удовлетворением. Его доводы звучат весьма убедительно. Я думаю, шанс у нас есть».

До обеденного перерыва суд успел допросить только одного, но крайне важного свидетеля – Феррерса.