Энтони Беркли - Суд и ошибка. Осторожно - яд! (сборник)

Некоторое время он носился с мыслью пойти с повинной. Но какой смысл? Чего он этим добьется? Не говоря уж о том, что мистер Тодхантер теперь самым определенным образом знал, что в тюрьму он садиться не хочет. Прежде ему было все равно, уличат его или нет. Мысль о том, что он попадет за решетку, казалась ему сардонически забавной, поскольку подразумевалось, что он умрет задолго до казни, а перед этим сумеет с совершеннейшей отстраненностью понаблюдать за процессом, на котором его будут судить за убийство. Надо полагать, такое развлечение редко кому удавалось… Только ради семьи он решил от него отказаться.

Но теперь все было иначе. В тюрьму ему не хотелось, не хотелось, чтобы его судили и вообще как-нибудь беспокоили. Если чего и хотелось, так это бежать. Жизнь еще имела над ним свою власть, и казалось разумным насладиться тем, что от нее осталось. Однако он нимало не наслаждался сейчас, это уж точно. Ни читать не мог, ни играть, даже Бах утратил былую прелесть. Он словно попал в незримые тиски, выдавливающие из него жизненную силу. Ничего похожего он не испытывал с тех самых пор, как, проведя первые ужасные дни в подготовительной школе, осознал, какой унылой и беспросветной бывает жизнь.

От всего этого мистер Тодхантер стремился сбежать. Он понимал, конечно, что уезжать не следует, но напряжение становилось невыносимым.

И настал день, когда он вдруг нанял кеб, съездил в Вест-Энд и купил там билет на пароход, которому предстояло наполовину обойти Землю. Круиз был рассчитан почти на четыре месяца. Мистер Тодхантер знал, что вернуться живым ему не суждено. Это его ничуть не печалило. Как приятно будет умереть в роскоши и комфорте и упокоиться в теплых водах какого-нибудь тропического моря!

Мистера Тодхантера можно уподобить быку, которого выпустили пастись на небольшой луг, обнесенный такой высокой и плотной живой изгородью, что за ней ничего не увидишь. По этому лугу он бродил круг за кругом да печально мычал, но теперь, так сказать, перемахнул через кусты и очутился на просторном пастбище, где жизнь предстала ему совсем в ином свете. Иначе говоря, решившись отправиться в круиз, мистер Тодхантер почувствовал, что снова себе хозяин.

Со свойственной ему методичностью он начал собираться в дорогу. Дом в Ричмонде должен был ждать его возвращения, миссис Гринхилл оставалась в нем за хозяйку. Мистер Тодхантер завещал дом двум пожилым и обедневшим кузинам, которых предусмотрительно поселил у себя, чтобы в свое отсутствие избавить их от лишнего беспокойства. Он добавил пару новых пунктов к своему завещанию. Посетил своего врача, который не меньше прежнего разозлил его, назойливо поздравляя с грядущим избавлением, однако назвать точную дату оного избавления не мог, поскольку аневризма с поразительной стойкостью перенесла все напряжение последних недель и в целом ее состояние за последние четыре месяца ничуть не ухудшилось.

И наконец, собрав багаж и ничего не оставив на волю случая, мистер Тодхантер написал подробное признание, поведав миру, как он убил мисс Джин Норвуд, и в качестве доказательства сообщил, что браслет наряду с револьвером надежно заперт в определенном ящике комода, который стоит в его спальне, запечатал сей документ во внушительного вида конверт и отправил его своему поверенному, присовокупив к нему записку с просьбой после его смерти переслать конверт в Скотленд-Ярд.

Таким образом, рассудил он, дело будет отличным образом закрыто. О семействе Фарроуэев он не слыхал ничего со времен своего визита в Мейда-Вейл и искренне надеялся, что больше никогда не услышит. Он сделал что мог. Пусть теперь Фарроуэи сами заботятся о своем спасении.

Лишь в одном пункте мистер Тодхантер отклонился от этого своего решения, и стоит, пожалуй, описать инцидент, заставивший его сделать это, чтобы проиллюстрировать то настроение, которое овладело им по завершении черной его недели.

Он случайно столкнулся с директором театра «Соверен», мистером Баддом. Произошло это на Кокспер-стрит возле судовладельческой конторы, куда мистер Тодхантер зашел справиться насчет какого-то пустяка, хотя вполне мог сделать это по телефону.

Мистер Бадд, с подбородком еще более посинелым, чем прежде, сразу узнал его и кинулся приветствовать с таким градусом теплоты, что мистер Тодхантер удивился. А дело было в том, что близился час закрытия питейных заведений, и мистер Бадд, у которого был временный финансовый спад, надеялся, что его пригласят выпить и они успеют пропустить по стаканчику, – а на то, чтобы угостить в ответ, времени уже не останется.