Виктор Каннинг - Королек

Лили взглянула на магнитофон.

– Новый сеанс?

– Всего несколько вопросов, а потом поедем в Барнстейпл. Анджела записала вас к парикмахеру, к которому сама ходит.

– Мило. Только надеюсь, со мной у них получится лучше, чем с ней. – Лили села, положила ногу на ногу и пригладила подол платья. – Шпарьте, мистер инквизитор.

– Вы видели вещи Гарри наверху, – начал Гримстер. – Там есть обратный билет в Оксфорд на тот же день, когда вы поехали в Лондон. Вы знали, что он собирается вернуться в коттедж?

– Нет.

– Он не говорил об этом?

– Нет. Если он хотел, чтобы я знала о его планах, он говорил мне, если не хотел – я не спрашивала.

– Как вы думаете, почему в его квартире не было картин?

– Понятия не имею. Но с картинами он был очень строг. Не выносил репродукций. Он в коттедже почти все поснимал.

Гримстер знал, почему в квартире не было картин. Он сразу заметил пробел в списке и проверил с Коппельстоуном, прежде чем спускаться. Гарри заказывал в галереях по две картины в месяц. После его смерти две картины, висевшие в квартире, были затребованы галереей. Лондонская квартира и лондонская жизнь Гарри действительно оставались закрытой книгой для Лили. Вспомнив книгу «Домашний врач», Гримстер спросил:

– А как Гарри относился к своему здоровью?

Лили захихикала.

– Это был величайший паникер в мире. Появился прыщик на пальце ноги – и он бежит к врачу, а тонизирующие средства глотал, как лимонад. Потреблял какую-то штуку под названием «Метатон».

Аккуратный, дотошный по поводу себя самого, внимательный к любым возможным источникам беспокойства, деливший жизнь на две части – одна с Лили, другая в Лондоне и кто знает где еще… картинка прорисовывалась.

– Его лишили прав на год, – продолжил Гримстер. – В тот раз вы были с ним?

– Нет. Он был с другом – кажется, где-то в Хартфордшире. Они поддали, Гарри решил рискнуть и попался.

– По-вашему, он был рисковый человек?

– Иногда. Чаще он был осторожен. Но иногда ему все становилось до лампочки.

– Вы часто его возили после лишения прав?

– Всегда. Он не хотел, чтобы его поймали за рулем.

– А где вы научились водить?

– Меня научил парень, который был у меня до Гарри… Джонни, я правда не понимаю, какое это все имеет значение. – Лили беспокойно шевельнулась.

Гримстер улыбнулся:

– Ну как же, помогает скоротать дождливое утро. Машину, которая была в колледже, взяли напрокат?

– Да, в местном гараже. Свою он продал, когда попался.

Гримстер решил зайти с другой стороны:

– А как Гарри относился к политике? Он обсуждал ее с вами?

– Частенько растолковывал мне. Все политики – мошенники, говорил он. Только и ищут, чем поживиться. У него на них не было времени. Должна сказать, он не стеснялся в выражениях, если разойдется. И ни во что не ставил ни королевскую семью, ни церковь. Вы бы послушали, что он говорил про епископа Кентерберийского!

– А Англия? Ну, британский дух, патриотизм?

– Конечно! Он просто взвивался, когда про это слышал. Говорил, что патриотизм – болезнь, что миру пора повзрослеть и забыть про национальности. У меня иногда голова гудела – так он расходился. Достаточно было малюсенькой заметки в газете – и пошло-поехало, как какой-нибудь старый яростный полковник.

– У него было для вас прозвище?

– Не то чтобы прозвище… Он называл меня Лил, Лили. Иногда называл Златовлаской или еще что-то придумывал.

– Вчера вы сказали, что никто не приезжал в коттедж в гости к Гарри, но из отчетов человека, который вел наблюдение, мы знаем, что в среду восемнадцатого февраля – за неделю до вашего отъезда – туда приезжал посетитель.

– Вы спрашивали, гостил ли там кто-нибудь, – пожала плечами Лили.

– Да, так я и спросил. – Память Лили насчет разговоров действовала хорошо. Люди в магазине, помощницы парикмахера. Память для сплетен, готовая конкретизировать вопрос. «Гостил», – сказал Гримстер, но для Лили это могло бы означать и «приезжал». Что-то заставило ее опустить барьер и не расширять изначальный ответ. Гримстер понял: тот человек был чем-то неприятен Лили.

– Вот то-то! – радостно воскликнула Лили.

– И что это за человек? Как его звали?

– Друг Гарри. Знаю только, что его зовут Билли Э.

– Э?..

Лили засмеялась над озадаченным Гримстером.

– Он приезжал всего раза три, и в первый раз Гарри представил его как Билли. Я спросила «Билли… Э?..», и они оба рассмеялись. Гарри сказал: «Точно. Билли Э». Так он и остался. Им это казалось большой шуткой, но я понимала, что Гарри не хочет называть его настоящую фамилию.