Валерий Гусев - Дуэль с морским волком

Это была тетя Геля со своими племяшами-близнецами. Сорванцами, как вскоре выяснилось.

Колеса парохода замедлили свое «шлеп-шлеп», остановились и зашлепали обратно. Пароход стукнулся о причал, матросы снова сбросили трап. Опоздавшие пассажиры ворвались на палубу, как пираты на абордаж. Колеса парохода снова стали отводить его от берега. Оркестр опять заиграл свой прерванный марш.

– Эх, не к добру, – вздохнул за моей спиной матрос.

– Почему? – обернулся Алешка.

– Пути не будет, понял? – очень доходчиво пояснил матрос и пошел по своим делам.

А из сигнальной трубы парохода снова вырвался пар и раздался свист. И все другие теплоходы, катера и буксиры тоже засвистели, загудели и заревели, провожая в дальнее плавание своего собрата-ветерана.

«Илья Муромец» пробрался между ними на чистую воду и все резвее стал шлепать колесами. А родной причал начал отходить все дальше и дальше. Вернее, он-то оставался на месте, а это мы отходили от него в далекое плавание.

Мама и папа сильно уменьшились в размерах, но было еще видно, как папа махал нам рукой, а мама то подносила платочек к лицу, а то грозила на всякий случай Алешке пальцем. Мы тоже отмахались изо всех сил и пошли осматриваться и знакомиться с достопримечательностями парохода.

Пароход нам понравился. Даже еще больше, чем на картинке в билете. Все у него было по-старинному. Даже двигатель был паровой, и когда кочегары начинали его топить (разводить пары, как они говорили), над пароходом вставали густые и толстые столбы дыма, поднимались к небу и там медленно и неохотно растворялись в синеве. А иногда смешивались с облаками.

Весь пароход был деревянный, даже его колеса. И только поручни у трапов, ручки на дверях и рамки иллюминаторов были медные, начищенные до блеска. И поэтому весь пароход нарядно сиял под солнцем свежим лаком и блестящими медяшками.

На пассажирских палубах везде торчали лавочки для отдыха и тряпочные шезлонги. А поперек самой верхней палубы стояла такая длинная скамья с дырками, а в них – зеленые ведра с водой и с песком. Это была противопожарная скамья. И ведер в ней стояло ровно двенадцать, и на каждом из них белой краской была красиво нарисована буква в старинном стиле. А все вместе получалось «Илья Муромец». Ну, конечно, на ведре между «Ильей» и «Муромцем» никакой буквы не было – просто зеленый бок.

– Ну и зачем? – фыркнул Алешка.

– Так надо, – сказал за спиной матрос с трубкой и так свистнул, что даже пароход пошел быстрее.

– Это не ответ, – буркнул Алешка с обидой в голосе.

Матрос посвистел и пояснил:

– Нас двенадцать человек экипажа, понял? За каждым закреплено ведро с буквой. Моя, к примеру, буква «мэ». И я обязан следить, чтобы в моем ведре всегда была вода, понял? И в случае пожарной тревоги каждый хватает свое ведро, чтобы не рвать их в суматохе друг у друга, понял? – И он уже было пошел по своим делам, но от Алешки так просто не отделаешься.

– Не понял. Тут ведь буквы «мэ» целых две. Ваша какая? Большая или маленькая?

– Конечно, большая! – почему-то обиделся матрос. – А то как же!

Вообще этот «Илья Муромец» был повсюду. На ведрах, на штурвале – мы это разглядели, когда заглянули в рулевую рубку, – на красно-белых спасательных кругах, на шлюпках и даже на подстаканниках в кают-компании. А уж на колесах! Они сверху были закрыты такими громадными полукруглыми кожухами, и на них тоже полукругом было написано по «Илье Муромцу» на каждом.

Осмотрев пароход в целом, мы пошли осматривать свою каюту в частности.

Она была маленькая, но с большим окном. И вообще – очень похожа на вагонное купе. Две такие по стенкам коечки – рундуки называются. Они в виде ящиков, крышку поднимешь, и можно внутрь запихнуть постельное белье или чемоданы. Между рундуками – столик, точно как в купе. А у входа, по сторонам двери, два шкафчика. Один для одежды, а в другом спрятан умывальник. Ничего, в общем, уютно.

Разобрав вещи, мы пошли в соседнюю каюту, в седьмую, где проживали теперь наши попутчики – племяши со своей тетушкой Гелей.

Она сидела на койке и держала их за руки. А они рвались от нее в разные стороны.

Глядя на них, мы с Алешкой поняли: если кто-нибудь и устроит нам кораблекрушение, то именно эти шустрые племянники.

И оказались в чем-то правы. В первый же день эти оголтелые малолетние хулиганы переставили пожарные ведра с буквами (а потом проделывали это регулярно, вместо гимнастики), и получилась такая ерунда, что и прочесть было невозможно, а на другой день чуть не взорвали наш пароход вместе со всей веселой командой и веселыми пассажирами. Забрались в машинное отделение, облазили все его углы, все перетрогали шаловливыми ручонками и завернули до отказа какой-то важный клапан.