Кэролайн Кин - Нэнси Дрю и знак витых свечей

– Да, и кое-что разузнать, – добавила, улыбаясь, Джордж. – Мне тоже хотелось бы посмотреть на Асу Сидни, но, боюсь, мистер Джемитт что-нибудь заподозрит, если мы все трое к нему нагрянем.

– И то верно, – согласилась Бесс. – Нэнси, может, одна сходишь?

– Ладно, девочки, но вас я постараюсь чем-нибудь занять.

Бесс и Джордж сказали, что берут на себя свою часть расходов на ужин мистеру Сидни, и спустились в столовую. Нэнси, держа поднос в руках, пошла наверх. На лестнице было темно, и раскачивающиеся ветви деревьев отбрасывали на стену причудливые тени. Дверь в мансарду была закрыта.

«Самая подходящая декорация для пьесы с привидениями, – подумала Нэнси. – Но сейчас главный вопрос состоит в том, как мне постучать в дверь, если обе руки заняты».

Она дошла до верхней площадки и остановилась перед тяжелой деревянной дверью. Сквозь щель внизу проникал тусклый свет, но изнутри не доносилось ни звука.

– Так уж и быть, постучу ногой, – решила Нэнси.

Прислонившись к косяку, она толкнула дверь, и та на удивление беззвучно отворилась.

Нэнси увидела комнату, каких ей в жизни не приходилось видеть. Всего два квадратных метра, и стены сплошь покрыты свечами – десятками свечей, тускло мерцающих на сквозняке, возникшем из-за открытой двери. Понятно, что мистеру Сидни не было нужды ждать, когда Кэрол зажжет их.

В комнате было тепло, в воздухе ощущался острый запах свечного жира. Посреди высокого сводчатого окна, прямо перед Нэнси, горела огромная витая свеча, свет от которой и проникал сквозь щель входной двери.

Со стоявшего перед окном низкого широкого кресла поднялся очень старый согбенный мужчина. Пламя свечи осветило его длинные, белые, как серебро, волосы, рассыпающиеся по плечам. Белоснежная борода закрывала грудь старика. Нос ястребиной формы и косматые седые брови наполовину скрывали блестящие – на удивление молодые – глаза, внимательно взирающие на Нэнси.

– Добрый вечер, – тихо поздоровалась Нэнси. – Я принесла вам ужин.

Старик раскинул свои костистые дрожащие руки и выкрикнул глубоким, хриплым, срывающимся голосом:

– Дженни! О Дженни, ты вернулась ко мне!

Что за Дженни? Нэнси изумленно взирала на Асу Сидни.

– Мне кажется, вы ошибаетесь, – улыбнулась она. – Меня зовут Нэнси Дрю, и я здесь впервые… Ой, что это?!

Она поставила поднос на скамейку и всмотрелась в висящую над камином картину. Это была добротная работа маслом – портрет молодой женщины с золотисто-каштановыми волосами, несколько напоминающей саму Нэнси. Во всяком случае, ей показалось, что при колеблющемся пламени свечи она должна выглядеть очень похожей на женщину, изображенную на картине.

– Я… Заснул, наверное, – пробормотал Аса Сидни, опуская руки и покачивая головой. – Что ж поделаешь, – продолжал он, – это все, что нам, старикам, и осталось. Если бы не сны, мы бы вконец обнищали.

Нэнси промолчала, не зная, какого ответа от нее ждут, да и ждут ли вообще.

– Ладно, неважно, – вновь заговорил Аса Сидни, – все равно, на вас так приятно было посмотреть, когда вы вошли сюда. Я дремал, и мне привиделось, что это моя любимая жена сошла с портрета. И уж если я не могу отличить очень симпатичную юную особу от того, что изображено в красках на старом холсте, мне надо наведаться к окулисту.

В ответ Нэнси мило улыбнулась.

– Позвольте поздравить вас со столетием, – сказала она. – Все, что перед вами на подносе, это Кэрол приготовила для вас.

– Простите, дорогая, – с некоторой горечью усмехнулся Аса Сидни, вновь садясь на кровать. – Боюсь, я превратился в одинокого старого ворчливого отшельника. Кэрол – славная девчушка, умненькая, даже дату, которая ни для кого ничего не значит, помнит.

– Ну уж, столетие – годовщина, которая достойна того, чтобы ее отметить, – возразила Нэнси. – Да что там, ваше имя должно быть на первых полосах газет, вместе с фотографией.

– Ничего подобного, – запротестовал старик. – Все это тщеславие и суета сует. С чего бы это чествовать меня? Только с того, что я существую? Я вовсе не старался жить дольше других. Журналисты всегда спрашивают столетних, как им удалось прожить так долго. Какой-нибудь старикашка скажет, что это потому, что он никогда в жизни не ел мяса, другой, что, напротив, все дело в том, что не ел ничего, кроме мяса!..

Аса Сидни безрадостно засмеялся.

– Что же касается меня, то единственная причина, отчего я дожил до ста лет, заключается в том, что я просто-напросто не умер!