Кевин Сэндс - Проклятие убийцы

– Ты никогда не говорила мне, что так прекрасно играешь, – сказал я ей однажды вечером.

– Пф-ф! – ответила Салли и отошла. Но после этого несколько сменила гнев на милость.

Дорога из Оксфорда до Дувра заняла пять дней. Корабль перевёз нас через пролив, и здесь я отложил записи учителя. Мы с Томом стояли на носу, вдыхая солёный морской воздух и ощущая на лице ледяные брызги волн.

Семь часов спустя мы высадились в Кале. И я впервые шагнул на землю чужой страны.

Французская провинция выглядела почти так же, как и английская. С того момента, как мы ступили на берег, Том вёл себя настороженно, словно солдат на вражеской территории. Я как мог пытался его успокоить, ведь его осторожность была не просто недоверием к чужакам: теперь Том сам стал чужаком. За исключением сэра Уильяма, которому дела не было до французов, Том оказался единственным, не знавшим их языка. В поездке я выяснил – к своему удивлению, – что у Миэтты обратная ситуация: её английский был просто ужасен. Я считал это очень странным для сестры короля, пока не вспомнил, что Миэтта жила во Франции с трёхлетнего возраста. Конечно, я мог говорить с ней по-французски, но старался общаться как можно меньше. И не потому, что она мне не нравилась. Тут дело обстояло как раз наоборот.

Миэтте был двадцать один год. Она излучала тепло и чистейшее нежное очарование. Очень худая, даже хрупкая, она ела как птичка, и при этом была полна какой-то нервной энергией, словно колибри порхая туда-сюда, и если замирала – то лишь на мгновение.

Когда Миэтта обратилась ко мне, я покраснел и сконфузился.

– Ваш дед всегда был лучшим другом нашей семьи, – сказала она. – Я очень рада, что вы останетесь погостить в моём доме. Надеюсь, вы приятно проведёте время во Франции.

– Вы очень любезны, – ответил я, чувствуя, как горят щёки.

– Только скажите, если вам что-то понадобится. И я надеюсь, вы поужинаете с нами. – Он посмотрела на небо и ослепительно улыбнулась. – Приходите вместе с вашей милой птичкой.

– Конечно, мадам, – сказал я, опустив голову, чтобы скрыть волнение.

Теперь меня обуревали противоречивые чувства. Чем больше я думал о Миэтте, тем явственнее понимал, что совершено не прочь проводить с ней время. Но это была плохая идея. Салли прожила последние два месяца при королевском дворе и наловчилась имитировать поведение аристократки. Но я-то – нет и постоянно боялся на чём-нибудь проколоться. Лорд Эшкомб уверял, что любые ошибки спишут на разницу между английским и французским этикетом. Но если меня разоблачат, мне не сносить головы. В буквальном смысле.

Вот почему, как бы ни хотелось мне почаще бывать в обществе Миэтты, я оставил это Салли. Сам же я полностью сосредоточился на книгах, как никогда полный решимости предотвратить любой вред, грозящий Миэтте. Я вновь и вновь перечитывал расшифрованное послание, найденное в одежде убийцы, – пока не запомнил его наизусть и задом наперёд. Лорд Эшкомб понял всё, кроме последней строчки. «Пока не придёт срок». Какой срок? Похоже, никто не знал, что это значит.

Чем чаще я её перечитывал, тем сильнее тревожился. Эта фраза походила на какой-то символ, на слова фанатика. Я уже имел дело с фанатиками. Первый оставил шрам у меня на груди и убил моего учителя. Второй покалечил мне руку, ранил Тома и Салли и заодно погубил хорошего человека. Я был бы счастлив, если б мне никогда в жизни больше не пришлось сталкиваться с такими вещами. Но это послание существовало – и словно бы издевалось надо мной.

Пока не придёт срок…

«Придёт срок», – подумал я.

И вздрогнул.

Вторник,

17 ноября 1665 года

Час первый

Мы унюхали город гораздо раньше, чем увидели его. Том сморщил нос. Казалось, кто-то кинул в кастрюлю тухлое яйцо.

– Что это?

– Ваш новый дом. – Сэр Уильям, ехавший верхом рядом с нашей каретой, кивнул. – Добро пожаловать в Париж.

Высунувшись из окна, мы смотрели на приближающиеся городские стены. Они вставали над нами – высотой тридцать футов, толщиной семь. Перед ними виднелся ров, окружающий город. В отличие от Лондона, чьи предместья вылезали далеко за пределы городских укреплений, здесь перед стенами виднелись лишь поля с редкими домиками, разбросанными тут и там.

Бриджит кинулась ко рву, намереваясь сполоснуть пёрышки и раздражая дремлющих уток. Я был удивлён, увидев птиц так поздно осенью, но тут же вспомнил, что оказался на пару сотен миль южнее любого места, где мне доводилось бывать.