Евгений Гаглоев - Клинок пери

– Если бы я знала, – щурясь спросонья от яркого света ламп, произнесла Татьяна. – Мне позвонили ночью, сообщили, что Никитину машину обнаружили в заливе. Водолазы прочесали дно, нашли кое-что из его одежды, но больше ничего. А затем самого Никиту, практически голого, находят за городом, в промзоне, в нескольких километрах от места аварии. У него разбита голова, но это я сумею поправить. Жду, когда уйдут врачи. Сейчас он пока без сознания, и неизвестно, когда придет в себя.

Она потянулась, раскинув руки. Особым талантом Татьяны была способность к ускоренной регенерации, и Ирина хорошо знала об этом. Пожарская могла быстро излечивать не только себя, но и других людей.

Ирина слушала ее, оторопев от изумления.

– М-да, – наконец проговорила она. – Легостаев всегда умел влипать в разные неприятности, но такое с ним впервые. Видимо, рано ему еще садиться за руль. Он со скейта-то вечно падает, а тут – машина!

– Работа обязывает, – хмыкнула Татьяна. – У нас все члены группы умеют и водить, и стрелять, и сражаться врукопашную.

– Да уж, вы время куда интереснее проводите, чем мы, простые смертные, – покачала головой Клепцова. – Ты уже сообщила его родственникам?

– Кому? – расстроенно покачала головой Татьяна. – Никого из них нет в городе. Его сестра с мужем в путешествии где-то за границей, родители отдыхают в Новом Ингершаме у его тетки. Они вернутся только через месяц, а их номера телефонов я не знаю. К тому же не хочется их тревожить, пусть люди отдохнут. С Никитой все будет в порядке, я уверена. Главное, что он жив.

– Тогда Насте тем более не стоит звонить, – сказала Ирина.

– А они все еще встречаются? – удивилась Татьяна. Она не слишком интересовалась личной жизнью Легостаева.

– Встречались какое-то время. Но, насколько мне известно, у них сейчас небольшой перерыв в отношениях. Настя после школы уехала учиться в Европу, и неизвестно, сколько она там пробудет. Какая уж тут любовь? А в том, что Легостаев скоро очнется, можно не сомневаться, – с уверенностью заявила Ирина. – У него всегда был крепкий череп, я это точно знаю – еще в школе сама неоднократно била его по башке. К тому же он ведь оборотень, – Клепцова понизила голос почти до шепота, – а эти ребята всегда быстро восстанавливаются. – Тут девушка озабоченно завертела головой по сторонам. – Кстати, где здесь туалет? – тихо осведомилась она. – Ты своим звонком вытащила меня прямо из ночного клуба. Еще немного, и я взорвусь!

– О, – устало улыбнулась Татьяна. – Так ты в опасности!

– Скорее! Куда бежать?

Татьяна молча указала ей на нужную дверь, и Клепцова торопливо удалилась. А Пожарская, поморщившись, поднялась с неудобного кресла и снова сладко потянулась, разминая затекшие мышцы. Дождавшись, когда врачи и медсестры покинут палату Никиты, она толкнула дверь и вошла внутрь.

Бледный, осунувшийся Легостаев лежал на койке, опутанный проводами и датчиками, но все равно сейчас он выглядел гораздо лучше, чем полчаса назад. Видимо, процесс исцеления протекал успешно.

Как только Никиту привезли в больницу, врач отдал Татьяне его золотую цепочку с крупным медальоном, и девушка спрятала ее в карман пиджака. Она не помнила, чтобы Никита носил подобные украшения, поэтому цепь ее немало озадачила. Татьяна решила пока хранить ее у себя, чтобы потом отдать Легостаеву.

Пожарская приблизилась к кровати больного. Он спал, положив мускулистые руки поверх одеяла. Вот и хорошо. Татьяна взяла его за кисть и внимательно осмотрела кончики длинных пальцев – под ногтями запеклась кровь. Именно этого девушка и опасалась больше всего, ведь она знала о Никите кое-что такое, от чего даже у бывалых докторов волосы на голове встали бы дыбом. Татьяна осмотрела другую руку парня. И здесь то же самое.

– Ах ты, дурачок, – тихо произнесла она. – Что же ты натворил на этот раз?

Подойдя к изголовью кровати, Татьяна приподняла другу веки и облегченно выдохнула. Глаза Никиты выглядели вполне по-человечески – обычного зеленого цвета, никаких кошачьих зрачков. Девушка откинула одеяло и поморщилась при виде многочисленных ран и ссадин, покрывающих тело друга, затем осмотрела их уже критическим взглядом. Ранки промыли и обработали, значит, заражение крови Никите не грозило. Татьяна закрыла глаза и сосредоточилась. Она проделывала это столько раз, что действовала автоматически.

Привычное тепло зародилось где-то в центре груди и стало быстро разрастаться, словно ласковая волна двинулась по ее телу, заполняя его изнутри. Длинные волосы Татьяны наэлектризовались и начали потрескивать от статического напряжения. Казалось, нежные невидимые щупальца заскользили по коже, вызывая приятную дрожь в правой руке, кончики пальцев начало покалывать от напряжения. Татьяне оставалось только освободить заполоняющую ее энергию, дать ей выход. Она провела ладонью по разодранному боку Никиты, и рваные края ран незамедлительно начали сходиться, заживать, превращаясь в едва заметные белые рубцы, которые через некоторое время тоже исчезнут. Девушка начала растирать грудь и плечи Никиты, касалась всех видимых повреждений, направляя на них свою чудодейственную силу. Кожа Никиты покрылась мурашками. В этом не было ничего необычного – все, кого ей приходилось излечивать подобным образом, реагировали так же.