Ребекка Ансари - Промежутье

Купер открыл дверцу холодильника и чуть ли не минуту таращился на его содержимое. Голова гудела так сильно, что он уже успел забыть, зачем сюда полез.

– Молоко, – напомнила Джесс.

– Угу. – Жёлтая крышка, криво привинченная ещё после завтрака, отлетела в сторону, когда Купер с размаху шарахнул почти полную пластмассовую канистру на стол.

– Купер! – Джесс подскочила на стуле и сердито глянула на брата.

– Ах какие мы нежные!

– Пожалуйста, в следующий раз будь аккуратней, – сказала мама, усаживаясь. – Незачем так швыряться.

– Вот-вот, – поддакнула Джесс.

– Я не швырялся! Я просто… – Купер сел на своё место и закрыл рот, когда мама поставила перед ним тарелку.

Опять яйца.

Купер ничего не имел против яиц. Когда-то он их даже любил. Но в доме Стюартов их ели так часто, что немудрено было возненавидеть. Яичница-глазунья, яичница-болтунья, яйца всмятку, омлет. На завтрак, на обед и на ужин. Что ж поделаешь, если у сестры диабет, а мама – вегетарианка, да и времени ей катастрофически не хватает!

– Ей необходим белок, – в один голос заявили врачи четыре года назад, когда Джесс поставили диагноз. Девочке, которая прежде жила на гамбургерах, сыре и кукурузных хлопьях, пришлось привыкать к новой сложной диете.

С тех пор они все многому научились.

Джесс узнала, что её организм больше не может усваивать пищу без постоянных уколов инсулина – это такой гормон. Чтобы определить необходимую дозу, перед каждым уколом надо было тыкать иголкой в палец и добывать капельку крови для анализа. В самые тяжёлые дни это повторялось раз по двадцать.

Купер узнал, что шестилетняя девочка нипочём не может выдержать укол без слёз и криков. Диабет отказывался брать выходные, как бы ни умоляла Джесс. Щелчки скарификатора – выкидной иголки в пластмассовом корпусе – стали для Купера столь же привычными, как мамин голос.

Мама научилась готовить десяток новых блюд из яиц и успокаивать рыдающую дочку. А папа научился исчезать. Он всё реже играл с детьми, почти не помогал им делать уроки, начал работать допоздна, часто ходил куда-то с приятелями или же просто часами сидел, уставившись в телевизор.

– Когда ты сегодня вернёшься? – спросила Джесс у мамы, жуя омлет.

– Как всегда по понедельникам, детка.

– Это во сколько?

– В десять вечера, – сказал Купер. – У неё курсы гончарного дела начинаются в семь тридцать и кончаются в девять тридцать. Как на прошлой неделе. И позапрошлой. И позапозапрошлой. И поза…

– А тебе обязательно вести эти курсы? – спросила Джесс, не обращая внимания на брата. – Тебя же никогда нет дома.

– Почему никогда? Только три вечера в неделю.

– Не понимаю, зачем тебе вообще кого-то учить? Ты же и так работаешь целыми днями.

Мама положила вилку и обеими руками потёрла лицо. Купер полоснул сестру недобрым взглядом. Ему ужасно хотелось наорать на Джесс, обругать за глупость. Сдерживался он только потому, что боялся ещё сильней расстроить маму. Ему вроде как не полагалось знать, что отец присылает смехотворно маленькие алименты – лишь бы кое-как выполнить условия развода; что маме едва хватает на выплаты за дом и на еду; что из-за этого ей пришлось найти вторую работу и вести курсы в Центре художественного творчества – вечерами, отработав дневную смену в кабинете массажа.

Мальчику много чего не полагалось знать, однако стенка между его комнатой и маминой спальней была куда тоньше, чем хотелось бы. Наслушавшись родительских телефонных разговоров, Купер уже не понимал, что хуже: молчание или скандалы. Отцовское молчание доставалось ему самому, крики и ругань – матери.

Мама оперлась подбородком на руку и почти искренне улыбнулась.

– Ну что, Купер? Как дела в школе?

– Нормально.

– Долги сдал?

– Ага, – соврал он.

– А ещё чем занимался?

– Да так. Учёбой, ну и вообще.

Мама шумно вздохнула.

– У Зака всё в порядке?

– Да, нормально.

– А Натолл как поживает?

– Ничего.

– Что-то они давно не заходили.

Купер дёрнул плечом.

– Дел много.

Мама ждала продолжения, но сказать больше было нечего. У Зака и Натолла дела шли хорошо. По крайней мере, так виделось Куперу из-за самого дальнего столика в школьной столовой. Если бы он ходил с друзьями в кино и в гости, когда приглашали, то, наверное, знал бы больше. Впрочем, он уже так давно ни с кем не общался, что и звать-то почти перестали. Один Зак, бывший лучший друг, ещё пытался разговаривать с Купером каждый день, но это, наверное, просто потому, что жил по соседству.