Баккаларио Пьердоменико - Красный. Таинственный конверт

– А главное… – невозмутимо продолжал Ласло, – в случае, если, открыв конверт, мы выпустим наружу какое-нибудь ядовитое вещество, лучше знаменитого Ножа Для Бумаг «Амадей» тёти Освальды Хосе Интригерас ничего не придумаешь. Ах, до чего же невероятная это была женщина…

Ласло как следует вдохнул, придал своему лицу вдохновенное выражение и начал рассказывать одну из своих вечных баек:

– Её называли «Мадам Посол», хотя она ни дня в своей жизни не проработала в посольстве. Но клятву верности она, по своим собственным словам, всё же давала: поклялась всё время быть начеку. Среди шпионов не было равных ей в изворотливости. Например, чтобы избежать отравления, читая меню роскошного ресторана или облизывая почтовую марку, она заказала себе вот это…

Ласло помахал ножом.

Имоджен зевнула, ничуть не стесняясь, а Зельда спросила:

– И как же он работает?

Прежде чем открыть конверт, Ласло провёл ножом по языку.

– Достаточно чуть смочить лезвие слюной и использовать его как обычный нож для бумаг. В рукоятке таится хитроумнейший детектор токсичных веществ, и если на разрезаемой бумаге есть яд, это чудесное приспособленьице предупредит тебя.

– А почему «Амадей»?

– Потому что тревожный сигнал – это каватина из оперы Моцарта «Так поступают все», – с улыбкой ответила Бина. – В её сюжете упоминается мышьяк…

– Ах, тётя Освальда! Какое изящество, какое чувство юмора! Если бы не тот испорченный хамон, она бы и по сей день наводила шороху по министерствам, посольствам и роскошным казино… – вздохнул Ласло.

– Как бы там ни было, пока что опасаться нам нечего, – добавил он, стряхнув с себя все эти воспоминания. – Конверт не отравлен, как и… это.

Он положил Нож для Бумаг «Амадей» на скатерть и молча прочёл записку, которую только что вынул из конверта.

– Как мы и думали… – наконец пробормотал он.

И нашёл взглядом жену.

– Это он? – спросила Бина.

– Он самый.

Зельда фыркнула.

– Пфф… Не были бы вы так любезны сказать нам, кто же это такой?

Впрочем, оглянувшись, она поняла, что кроме неё слушать уже некому. Маркус спал без задних ног, а Иможден стремительно приближалась к миллионному за вечер тычку в экран своего смартфона. Семейные миссии интересовали её ничуть не больше, чем школа, – более того, школа даже слегка выигрывала, ведь там по крайней мере было несколько ровесниц, с которыми можно поговорить и поделиться множеством мелких подростковых драм, которых никто больше, казалось, не замечал.

Тибо вызвался помочь юному господину Маркусу добраться до своей спальни, но Ласло указал ему на стул, приглашая сесть рядом с ними.

Это было необычно: не считая топовых матчей, дистанция между господином Интригио и его дворецким была твёрдо очерчена незримыми границами службы, но этот вечер, судя по всему, был из числа совершенно особенных.

– Мы, дорогой Тибо, получили приглашение. Угадай-ка, от кого… – сказал Ласло.

– Мистер Ребус, – ответил дворецкий, ни секунды не колеблясь.

– Кто-о-о? – тут же спросила Зельда.

– Ребус, – ответила её мать.

– Ребус в смысле загадка? А откуда вы его знаете?

– Это прозвище человека исключительно изысканного, совсем как эта китайская рисовая бумага, и… – ответил Тибо и прервался, обнаружив, что заговорил раньше, чем господа Интригио. Но поскольку и Бина, и Ласло подали ему знак продолжать, он добавил: – …и о нём практически ничего не известно, кроме того, что это один из величайших и изобретательнейших преступников всех времён.

– И записка его, как и следовало ожидать, весьма красноречива… – пробормотала Бина, передавая содержимое конверта дочери.

Зельда посмотрела на неё всего секунду и воскликнула:

– Это шифрованное сообщение!

– Классический мистер Ребус, – вздохнул Ласло. – Но я уверен, что за полчасика мы разберёмся, в чём тут дело. Ты согласна, дорогая?

Госпожа Интригио кивнула и, потягиваясь, встала из-за стола.

– Вы разберётесь, милый. Ты и наш дорогой Тибо! А у нас с Зельдой был длинный день, не правда ли?

Девочка прикусила губу.

– Мам, я вообще-то шифрованного сообщения никогда не… Оооууу!

Слова Зельды потонули в гигантском зевке.

– Вот-вот, моя дорогая, – сказала Бина, пытаясь разбудить Маркуса ровно настолько, чтобы он своими ногами дошёл до кровати.