Хелен Купер - Где-то там гиппопотам

Она нервно оглядела кафе.

– Вы уверены, что тут безопасно?

– Не волнуйтесь, тут совершенно безопасно, – подмигнул толстяк и показал на свой столик. – Рад, что вы смогли приехать заранее. Надо кое-что обсудить, прежде чем отправляться к старухе напротив. Не люблю говорить по телефону – никогда не знаешь…

– …кто подслушивает, – закончила его собеседница.

Бену стало любопытно. Мама упоминала какую-то старушку в музее. Он навострил уши.

Насекомовидной даме принесли медовую коврижку, украшенную вишенками. Она деликатно попробовала и отставила в сторону. Достала из сумки папку. До Бена долетал запах коврижки.

– Как такая старушенция одна справляется с музеем? Это выше моего понимания, – сказала женщина. – Вы уверены, что никого другого там нет?

Толстяк шумно отхлебнул кофе.

– Никогда никого не видел. Понятия не имею, как она справляется. Старуха ведь настоящее ископаемое.

Женщина выдавила в чай лимон.

– Похоже, она там испокон веку. Я тщательно изучила вопрос – никаких наследников нет. Музей всегда принадлежал одной семье, и она последняя в роду. Ни следа живых родственников.

Толстяк кивнул.

– Был какой-то кузен, но утонул несколько лет назад. И почему-то даже попечительского совета нет. Вообще непонятно, нужен ли кому-нибудь этот музей. Организовано все по-дурацки.

Насекомовидная женщина подцепила кусочек коврижки, но не съела, а положила обратно на тарелку.

– Она только рада будет продать. Трудно в ее возрасте возиться с музеем.

– Он не так часто бывает открыт.

– А если городской совет вступится и спасет музей?

– Теоретически совет мог бы вмешаться, но, сами знаете, после прошлогоднего наводнения средств почти не осталось. Любое новое вложение в этом районе пойдет на укрепление плотины – она в плохом состоянии, это может быть опасно.

– Она же не сможет вечно содержать музей.

– Казалось бы, нет, – усмехнулся толстяк, – но я уже не один год уговариваю ее продать. На этом месте можно построить новые дома.

Вот оно что , подумал Бен. Гадость какая. Он застройщик, такой же, как тот, что хочет купить мамин магазин .

– Ну, будем надеяться, мы ее уговорим, – возразила его собеседница и, высунув язычок, быстро облизала верхнюю губу. – А что станем делать, если она все-таки откажется?

Тут их разговор изменился. Они склонились друг к другу и стали говорить тише. Шептались, как заговорщики, явно замышляли недоброе.

– У меня почти не осталось времени, – шипела женщина, сцепив руки с фиолетовыми когтями под острым подбородком. – Финансирование уплывет, если я не потороплюсь. А нет ли какого способа… скажем… убедить старушку, что музей надо продавать немедленно?

Толстяк внимательно слушал.

Женщина наклонилась вперед.

– Музей в ужасающем состоянии. Небольшой несчастный случай… скажем, нашествие паразитов – и музей навсегда закроется.

Застройщик потер нос.

– Что конкретно? Крысы? Насекомые?

– Да, что-то вроде.

Она еще раз взглянула на свою коврижку и вдруг спрятала руки в рукава, отчего стала похожа на молящегося богомола. (По мнению Бена.)

– Может, затопить? Это быстрее, – проворчал толстяк.

– Но вода может повредить экспонаты, – женщина сжала тонкие губы. – Хотя, если совсем маленькое наводнение… Лучшая часть коллекции расположена значительно выше цокольного этажа. Небольшое наводнение вполне безопасно. Здание оно погубит, хотя… а получится? Плесень, гниль, грязь с реки, переполненные сточные трубы – недешево встанет все отчистить, как вы думаете?

– Обязательно! – оскалился толстяк. – Такие старые дома требуют немалых расходов на ремонт. А наводнение может случиться этой же зимой. За плотиной надлежащим образом не смотрят. Я-то знаю, сам опасаюсь – у нас там стройка по соседству.

– Да уж знаю.

Женщина выпростала руку из рукава и забарабанила по столу. Тук-тук-тук, стучали фиолетовые ногти. Как будто паук трясет паутину.