Леви Хенриксен - Ангел с Чёртова острова [litres]

– Что это с тобой? – спросил папа после того, как мы прочли вечернюю молитву и он, как всегда, подоткнул мне одеяло.

– В смысле? – не поняла я.

– Ты такая тихая бываешь, только когда затеваешь что-нибудь.

– Да ничего я не затеваю, – возразила я, – а вот ты, например, знаешь, что женщины моргают в два раза чаще мужчин?

Он покачал головой.

– Интересно, у мальчиков и девочек – так же? – продолжала я. – А еще, если тело будет двигаться столько же, сколько глаза, мы будем проходить по восемьдесят километров в день.

– Надо же, сколько ты всего знаешь! – удивился он.

– Бабушка говорит, что мудрость – корень добра, главное – использовать ее с умом. Хорошо сказано, да, Бальтазар?

– А почему ты не зовешь меня папой? – спросил он.

– Но ведь зовут-то тебя не папой, – сказала я. Папа тяжело вздохнул, и я поспешно добавила:

– Я такая тихая, потому что пытаюсь представить, каким получится лето. Я так его ждала. И я очень тебя люблю.

У папы сделалось такое лицо, как бывает на Рождество или в день моего рождения, когда я открываю свертки с подарками, а он за мною наблюдает.

– Я тебя тоже люблю. На Крите мы отлично отдохнем, вот увидишь. Помнишь, когда мы в прошлый раз туда ездили? – Он понял, что сказал это зря, и быстро прибавил: – Но на этот раз можно притвориться, будто прежде мы там не бывали.

– Это почему? – Я сделала вид, что не понимаю.

– Андрине будет приятно, если она будет думать, что мы все там в первый раз. Тогда впечатления покажутся более яркими.

– Но разве это не ложь? – Я вытаращила глаза.

– Пожалуй, что и нет. Мы ведь не врем, а просто не всё говорим.

– Похоже, она для тебя важнее, чем мама раньше была, – сказала я.

– Нет. Или да. Или возможно. Она не важнее, но все это непросто. Всего, что было раньше, до того, как мы с ней познакомились, из памяти не сотрешь, – проговорил папа.

– Это верно, но на Крит мы тогда отлично съездили. Давай в следующий раз куда-нибудь еще? В Китай, может? – предложила я.

Папа помолчал, погладил меня по голове.

– Ты все еще надеешься уговорить китайцев одновременно подпрыгнуть? – Он улыбнулся, но как-то невесело.

– Нет, про это я уже забыла. Мне хочется прогуляться по Великой Китайской стене. Говорят, что ее видно даже с Луны. Но, наверно, это враки.

– Да, это я слышал, – сказал папа и, к счастью, больше про прыгающих китайцев не заговаривал.

В одном журнале я прочла, что если все китайцы одновременно подпрыгнут, то в океане образуется огромная волна, которая накроет США. Я подумала, что это прикольная идея, но Пони назвала ее очень жестокой. Вообще-то она права, но я же не хотела устраивать наводнение – больших волн у берегов Калифорнии мне вполне хватило бы. К тому же китайцев мне все равно ни в жизнь не уговорить – языка-то их я не знаю.

– Спокойной ночи, – сказала я.

Дождавшись, когда папа выйдет из комнаты, я сбросила одеяло, повернула голову и посмотрела в окно на небо. Оно такое светлое, что не видно ни единой звезды, но это ничего. Я‐то знала – они там есть. Засыпая, я думала о том, что не поеду ни в Южную Норвегию, ни на Крит. Я сбегу, заманю следом маму с папой, а потом уговорю их не заставлять меня отдыхать с Пони и Дурмот-Дурмот-Дурмотом.

Хватит уже и того, что эти двое живут вместе со мной, пусть и в разное время. Но, по крайней мере, сейчас я могу никуда не показываться в их компании. А отправься мы вместе в отпуск – и все вокруг решат, будто Пони моя мать, а Дурмот-Дурмот-Дурмот – отец. И придется либо тратить кучу времени на объяснения, либо делать вид, будто так оно и есть. Вот только не могу же я и правда делать вид, будто так оно и есть. Ведь мой отец – это папа, а мать – мама.

Мама приехала за мной на следующий вечер. Волосы она заплела в две косы. Не помню, чтобы она делала такую прическу, когда они с папой были женаты. С косичками она выглядела моложе, и это мне не понравилось – вроде как это она ради Дурмот-Дурмот-Дурмота старается. Но потом я вспомнила, что он на пять лет моложе нее, и обрадовалась. Может, он уже решил, что мама чуток старовата, вот она и пытается его не разочаровать?

– Дурмот-Дурмот-Дурмот опять поехал мышцы наращивать? – спросила я, продевая руки в лямки рюкзака.

– Астрид, ну, может, хватит уже так о нем говорить? – Лицо у мамы сделалось строгим, точь-в-точь как у учительницы.

– Извини. Дурмот опять поехал мышцы наращивать? – поправилась я, а мама закатила глаза.

– Это его работа, – недовольно буркнула она и повернулась к папе, – ну что, купили билеты на Крит?