Мария Грипе - Навозный жук летает в сумерках…

Дети переглянулись, их глаза блестели. Кто откроет шкатулку?

— Я! — сказала Анника и положила руку на крышку.

— И не страшно тебе? — зловеще произнес Юнас. — Кто знает, что таится в этой…

Но Анника уже подняла крышку!

— Ну-у… всего лишь стопка писем! — разочарованно произнес Юнас. Он явно ожидал увидеть сокровища: золото, серебро, драгоценные камни…

— Ничего себе — «всего лишь»! — ответил Давид.

— Смотрите! Зеркало! — Анника встретилась взглядом с Давидом в тусклом зеркале на внутренней стороне крышки.

Юнас снова оживился. Ему вдруг пришло в голову, что в письмах могут содержаться тайные карты, документы и указания, как найти тайник с сокровищами.

На самом верху стопки лежал небольшой свиток. Дети развернули его и увидели, что он весь исписан старинным изящным почерком, довольно неразборчивым. Но Анника сказала, что попробует прочитать.

— Читай вслух! — сказал Давид. И Анника начала:

«Сегодня 30 июня 1763 года.

Часы внизу только что пробили восемь…».

Анника замолчала и посмотрела на Давида.

Ведь сегодня тоже тридцатое июня, и они только что слышали, как часы пробили восемь…

Юнас вытаращил глаза. Вот это да! Он включил магнитофон. Письмо надо было зачитать для репортажа.

Листок в руке Анники дрожал. Собравшись с духом, она продолжила:

«Я сижу у окна. Цветут липы, и мне так хочется открыть окно и вдохнуть их аромат, но сейчас у меня нет сил. Я знаю, что мне недолго осталось. Но я спокойна.

На столе передо мной шкатулка, которую смастерил Андреас на мой четырнадцатый день рождения. Когда в зеркале на крышке я встречаю свой собственный взгляд и вижу свое отражение, я думаю об Андреасе и мечтаю, чтобы зеркало запечатлело мое лицо и чтобы в один прекрасный день мои глаза встретили бы взгляд того, кто найдет и откроет эту шкатулку. Как бы я хотела увидеть глаза этого человека, узнать его сердце и характер, ибо то, что я оставляю в этом тайнике, бесконечно мне дорого.

В шкатулке лежат письма, в которых Андреас изложил свои мысли, и это очень важные мысли. Но их время еще не пришло. Посему я надеюсь, что нашедший письма будет жить в иную эпоху, которая сможет по достоинству оценить его идеи.

Но если случится вдруг так, что письма увидят свет в эпоху столь же неразумную и нещадную, как моя, то пусть нашедший, не раздумывая, положит их обратно в шкатулку и спрячет куда-нибудь.

Здесь не все письма принадлежат перу Андреаса — некоторые написаны его сестрой, моей дражайшей подругой, Магдаленой Ульстадиус. Не зная, как лучше сохранить ее письма, я положила их в шкатулку вместе с письмами Андреаса.

И, наконец, хочу привести здесь слова, которые часто повторял Андреас: «Все живое взаимосвязано». Он просил меня как следует их обдумать и никогда не забывать. Он не знал, что и мертвые тоже живут.

Дни мои сочтены. Но наш цветок будет жить, хотя скоро меня, так же, как Андреаса, не будет в живых.

Вот последние слова, которые выведет моя рука и которые произнесут мои губы: я всегда, всегда любила Андреаса».

Анника закончила читать, и в маленькой комнате стало тихо. Последние слова дались ей нелегко, она была растрогана и чуть не плакала.

— Возьми «салмиак», Анника, — сказал Юнас, чтобы ее утешить, и, как ни странно, Анника взяла одну конфетку и положила в рот.

— Анника, а письмо не подписано? — спросил Давид. — Там не сказано, кто его написал?

— Сказано… — Анника кивнула и вытерла слезы. — Там написано… что ее зовут Эмилия, — едва слышно прошептала она.

Даже Юнас был потрясен.

— Не может быть! Жуть какая! Ведь это имя, которое Давид услышал на пленке! Похоже, мы впутались в какую-то историю!

Анника слегка улыбнулась и снова вытерла глаза.

— Я это предчувствовала и немного боялась. Но назад пути нет. Остается только двигаться дальше.

— Да, назад пути нет, — медленно повторил Давид.

— Может, посмотрим остальные письма? — предложил Юнас.

Они переставили шкатулку на пол и зажгли свечку, чтобы всем было видно.

Давид посмотрел на Аннику и Юнаса и неуверенно улыбнулся.

— Выходит, мы втроем — ты, Анника, я и Юнас — должны решить, пришло ли время для идей Андреаса.

— Но это невозможно, — серьезно сказала Анника.

— Еще как возможно, давайте скорее начнем! — ответил Юнас и, быстро нагнувшись к шкатулке, вынул второе письмо и протянул его Аннике.

Анника взяла письмо, но читать начала не сразу. Она оглядела комнату. Юнас и Давид следили за ее взглядом, который остановился сначала на столе, а потом на кровати. Все трое думали об одном и том же: однажды вечером, больше двухсот лет назад, Эмилия сидела за столом у окна и писала свое последнее письмо, а потом вернулась в постель. И, возможно, спустя несколько часов… в точно такой же июньский вечер, она умерла. Как, наверное, ей было одиноко. Ведь она писала свое письмо в будущее — кому-то, кого она не знала. И даже не знала, прочтет ли его кто-нибудь.