Валерий Гусев - Сокровища затонувшего корабля

– Ну, отвечай, – повернулся я к Алешке. – Ты же чего-то знаешь по-ихнему.

– Знаю, – он насупился. – Обидятся еще. – И замахал руками и завопил: – Твоя моя понимай нету!

В ответ раздался хохот, усиленный скалами, и на палубе катера появился… Боцман.

– Здорово, мальки! – заорал Боцман так радостно, будто соскучился. Да не по нам. По золоту.

– Сам дурак! – достойно ответил ему Алешка, и мы нырнули в «Марфу». Хлоп-хлоп люками, врубаем полный на погружение и…

И ничего. Только чуть слышно щелкает таймер. Даже это предусмотрел Охранник, специалист по компьютерам. «Стоянка поезда пятнадцать минут». Для перегрузки золота на катер. Вот теперь попались. Пока не истечет заложенное в бортовую программу время стоянки, очаровательная «Марфа» ни за что не погрузится в воду.

Но еще не вечер.

Я взялся за рукоятки манипулятора, включил на режим резания и медленно навел на катер, решив отхватить ему нахальный острый нос. Для начала. А там посмотрим. Но посмотреть не пришлось. И даже начала не получилось. Вражеский катер все так же шел на нас, не разлучаясь с носом. Манипулятор отказал. Потом мы узнали, что в режиме резания он работает только под водой. Мы поднялись на палубу. Обескураженные. Но еще не побежденные.

– «Марфу» я им не отдам, – сказал Алешка. – Поторгуемся.

– Золотишко-то добыли, мальки? – спросил еще издалека Боцман. – Если поможете перегрузить, так уж и быть, по бутылке пепси вам поставлю. И по две жвачки на закуску. Небось проголодались?

– На фиг тебе золото? – сказал Алешка, уперев руки в бока, как тетя Женя. Не так красиво, но так же убедительно. – Ты его сразу на пиве своем пропьешь.

Боцман повернулся к рулевой рубке и что-то сказал. На палубу вышел еще один мафиози, подошел к пушке, навел на нас и жахнул!

Снаряд взорвался рядом с «Марфой». Здорово взорвался. Нас приподняло взрывной волной и сбросило в море.

Когда мы, как пробки, выскочили на поверхность, то увидели, как та же волна захлопнула люки «Марфы», и она без всяких слов ушла в глубину. Все правильно. Время стоянки закончилось, люки захлопнуты – пора в путь.

Боцман взвыл. И словно в ответ ему, взвыли сирены, и в бухту ворвались еще два катера, с полицейскими. Один из них загородил выход из бухты, а другой бросился к бандитскому судну и предупредительно ударил по нему из пулеметов. Бандиты послушно рухнули на палубу и заложили руки за головы. С полицейского катера перебросился десант. И заработал наручниками.

Потом нас втащили в шлюпку и доставили на главный катер. Там стоял какой-то высокий человек в чудной фуражке и красивом мундире и разговаривал с господином в иностранном костюме и с «дипломатом» в руке. Они говорили на каком-то языке о том, что операция по ликвидации банды международных террористов успешно завершена.

Понять это было не сложно. «Операция», она и на английском почти «операция». «Финиш», он и по-нашему тоже «финиш». А слово «бандитто», которое все время повторял военный в красивом мундире, вообще в переводе не нуждается.

Они торжественно пожали друг другу руки и, улыбаясь, похлопали друг друга по плечу. И повернулись к нам. Мокрым до того, что под нами на палубе растеклись две лужи. Господин в иностранном костюме и с «дипломатом» посмотрел на меня, на Лешку и упал в обморок.

Это был наш папа.

Обратно мы плыли на огромнейшем российском военном корабле. В комфортабельной каюте.

И сначала было довольно интересно. Мы его весь облазили, всех матросов и офицеров замотали вопросами, забирались на мачты и оглядывали горизонты. А потом стало скучно. Мы уже привыкли к другой жизни. Самостоятельной, полной приключений и опасностей. Нам очень не хватало нашей очаровательной Марфы Васильевны.

Пошлявшись по кораблю, я обычно забирался в расчехленную шлюпку, где жил корабельный пес Клотик, и сидел там, страдая от тоски. Клотик клал мне голову на колено и млел от удовольствия. А я почесывал ему затылок и время от времени вздыхал: где-то там наша «Марфа»? Где она бродит в одиночестве, в темных безднах? Среди акул и затонувших кораблей? Клотик поднимал голову и печально смотрел мне в глаза, словно говоря с обидой: какая Марфа, ведь я с тобой.

Потом приходил Алешка, забирался к нам и тоже начинал грустить. Клотик перекладывал голову к нему на колено. Но снова, услышав кличку Марфа, обиженно поднимался и уходил к себе – под носовую палубу шлюпки, где проводил время в непогоду. Или при дурном настроении. Потом приходила наша мамочка и тоже забиралась в шлюпку, слушала наши рассказы о наших романтических приключениях, вздрагивала и бледнела. А потом обхватывала нас руками и крепко прижимала к себе. И нам казалось, что все наши злоключения остались далеко позади, страшным, но навсегда прошедшим сном.