Мария Некрасова: Толстый – спаситель французской короны

Коридор кончился прямо в самолете. Нет, конечно, самолет подогнали к концу коридора. Один шаг – и ты уже на борту. Улыбчивая стюардесса мельком взглянула на билеты, показала рукой:

– Второй салон, ваши места слева.

Тонкий усадил сестру к иллюминатору. Она продолжала реветь.

– Гид – это мужчина, а как будет гид-женщина? – попытался он отвлечь Ленку.

– Гидра, – буркнула сестра. Ей было не до тонкостей словообразования.

Тонкий вспомнил картинку из учебника биологии. А что? Похоже! Палка, огуречик и торчащие в разные стороны космы там, где должна быть голова.

Гидра перехватила Сашкин взгляд, увидела, что Ленка ревет, и подошла:

– Все в порядке?

Тонкий лишний раз убедился: хорошие взрослые – ручные взрослые. Ну, там, дед, бабушка, мама с папой, когда они рядом. А прочим на тебя наплевать. Даже Гидре, хотя она проводник туристической группы и отвечает за тебя головой. Лишь бы ребенок не простудился да из самолета не выпал, а что ревет, это не беда, все в порядке.

– Да, все отлично! – ответил Тонкий. – У сестренки просто аллергия на самолеты, вот и ревет. У вас супрастинчику не найдется?

Гидра не поняла. Она позвала стюардессу и попросила супрастин.

– Выпей, девочка, – она протянула Ленке таблетку. – Выпей, полегчает.

Ленка еще не доревела. Это был обязательный ритуал, как подъем флага на боевом корабле. Чтобы не отвлекаться на объяснения, она проглотила таблетку и запила из протянутого стюардессой стаканчика. Сашке был показан кулак, после чего Ленка вернулась к прерванному занятию.

– Шуток не понимает, – шепнул ей Тонкий. Он чувствовал себя виноватым. Зареванная сестра вдруг оживилась:

– А давай проверим!

Нет, поймите правильно: Александр Уткин уже вполне самостоятельный мужчина. Он умеет рисовать не хуже многих взрослых, он хорошо учится, сам убирает в своей и Ленкиной комнате и никогда не позволит себе непростительного ребячества! Но если мама с папой и даже бабушка с дедом далеко за бортом, а любимую сестренку – век бы ее не знать – обидела какая-то там Гидра…

– А как? – загорелся Тонкий. Ленка несамостоятельная и учится так себе, но насчет шуточек соображает.

Гидра тем временем, набегавшись по салону и убедившись, что вся группа расселась и никто не пропал, умиротворенно плюхнулась на свое место. У Ленки за спиной.

На пробу сестренка опустила спинку своего кресла, так, что она оказалась на коленях у Гидры, и, запрокинув голову, вежливо поинтересовалась:

– А почему нам не дали пепельниц?

– Курить и опускать спинку можно только после взлета, – невозмутимо ответила Гидра.

Обескураженно крякнув, Ленка вернулась в исходную позицию.

– Тяжелый случай, – зашипела она на ухо брату. – Тут нужна крепостная артиллерия!

Тонкий рассеянно вертел в руках разговорник. Ленка-то свой запихала на дно чемодана, а Сашка боялся, что он может понадобиться уже в самолете, поэтому взял в руки. И теперь вертел, не зная, куда девать. Стюардесса говорила по-русски: «Пристегните ремни – не курите – взлетаем»… На ремне была пряжка. Чтобы ее застегнуть, надо было положить книгу на колени. Тонкий положил и, конечно, уронил. Наклонился поднять…

– Ленка! – оживленно зашипел он. – Ленка, Гидра разувается! Давай ботинки стащим!

Но сестре не понравился такой дешевый фокус. Она оказалась гораздо изобретательнее.

– Подожди, пока взлетим, – шепнула она. – Тогда кино будут показывать.

Тонкий не понял, что она имела в виду, но ботинки брать не стал. Ленке виднее.

Самолет пошел на взлет. Пол под ногами мелко затрясло. «Странно, – подумал Тонкий. – Вроде на взлетной полосе кочек не наблюдалось». А пол трясся и трясся под ногами, а потом вовсе ушел из-под ног. Секундой позже Сашка сообразил, что пол-то – вот он, это земля осталась внизу. Они взлетели.

Для верности он взглянул в иллюминатор. Еще были видны крыши загородных домов и серая веревочка шоссе. Уши заложило, крыши стали размером с почтовую марку, превратились в точки и пропали из виду. «Летим!» – подумал Тонкий.

– Летим! – шепнул он сестре. Ленка прилипла к иллюминатору:

– Смотри, облака!

Облака были внизу, а не наверху, как он привык видеть с земли. «Сюда мольберт не затащишь, – подумал Тонкий. – Жаль, неплохой получился бы рисунок. Облака внизу – авангард!»

Зажегся телеэкран. Крутили какой-то американский фильм. Звука не было, стюардесса раздавала желающим наушники. Ленка отказалась, а Тонкий слушал плеер с французским. Только стюардесса ушла, сестренка отобрала у Тонкого плеер, включила запись и предложила: