Елена Усачева - Большая книга ужасов – 2

Луна предусмотрительно отъехала в сторону, пропуская падающее тело.

Оказавшись на земле, существо сразу же вскочило, разразившись гневным ревом. Неожиданно рев смолк. Бывший черный ученик, великий Господин, Повелитель тьмы в облике жука-палочника опрокинулся назад. Асфальт под ним раскололся. Из образовавшейся щели вверх полезли темные деревья вместе с горбатым пригорком. Но и эта земля его не удержала. Треснув, она пропустила бьющееся в конвульсиях тело глубже. Из расщелины раздался вой, взвился легкий дымок.

На улице стало быстро темнеть. Луна скрылась за тучами. Дождь прекратился. Вместе с тучами в разные стороны бросились темные тени. Всплеснулся и погас демонический хохот.

Трещина с чавкающим звуком закрылась, бугорок скукожился, на него снова набежал асфальт.

– Еще как подействует, – с азартом прокричала Сонька, стуча правым кулаком о раскрытую левую ладонь. – Чтобы карате да не подействовало!

Мишкин медленно стащил с себя очки.

На подоконнике около разломанной рамы лежали остатки пузырька. От удара стекло лопнуло, и вся жидкость вылилась за окно, догнав чудовище уже на земле. Именно из-за этого, а не из-за падения, странное существо, средоточие ненависти и злобы, погибло.

– Я вернусь, – ахнуло из-под земли.

– Конечно, вернешься, – радостно поддакнула ему Морковкина. – Куда ты денешься? – Она повернулась к Мишкину. – Может, вслед за ним еще и журнальчик выкинуть? – спросила Сонька, наклоняясь к тетрадке в ярко-оранжевой обложке.

– Стой! – воскликнул Колька.

Он опередил девушку и первым схватил журнал.

В правом верхнем углу фиолетовыми чернилами жирно было выведено «6 А».

– Ну что, заберешь? – нахмурилась Сонька. – Ты же за ним три ночи назад приходил.

– Пускай здесь остается, – решил Колька, кладя журнал в стопочку с другими журналами. – Что-то мне не хочется с ним связываться. Я лучше учебник лишний раз прочту, чем эту оранжевую обложку у себя дома еще раз увижу.

– Что тут у вас? – раздался за спиной до боли знакомый голос.

В двери торчала блестящая черепушка Эдика. Увидев Соньку, он сразу же вынул изо рта сигарету.

– Все! – воскликнул он, поднимая вверх руки. – Бросаю курить и начинаю любить всю живность на этой планете.

– Гад ты все-таки, Емельяныч, – буркнул Мишкин, собирая разбросанное содержимое Сонькиного рюкзака.

– А что вы хотите? – покойный Зайцев был невозмутим. – Мы, мертвые, всегда помогаем нашим собратьям из темного мира. Ты сам попробовал бы отказаться, когда на тебя в упор смотрят эти жуткие зеленые глаза…

С этим Колька спорить не стал.

– Ты свою могилу сам найдешь или тебя проводить? – с угрозой в голосе спросила Морковкина, начиная вновь разминать кулаки.

– Я все сам сделаю! – тут же отступил скелет. – Не надо меня разбирать по косточкам… – Он шагнул в темный коридор. – Ну что за жизнь! – переступив порог, стал жаловаться он. – Помер – и тут покоя нет. Я к ним со всей добротой, со всей искренностью! А они! Лишь бы ругаться да шпынять меня! А что я сделал? Я же помогал, я же подсказывал…

Причитания покойного Зайцева еще долго раздавались в гулких коридорах притихшей школы.

– Ну а ты чего смотришь? – накинулась Морковкина на замершего от удивления Мишкина. – Поделись курточкой, мне холодно! И пошли отсюда! Тебе завтра в школу вставать!

Колька засуетился, сдернул с себя куртку, попытался засунуть ноги в растерзанные ботинки, которые больше не проявляли признаков жизни, долго шарил по карманам в поисках ключей, никак не мог попасть рукой в лямку рюкзака.

Но тут тишина коридоров была нарушена.

«Бом», – прокатилось по школе.

«Бом», – отозвались стены.

«Бом», – звякнули стекла.

«Бом», – шевельнулись занавески.

«Двенадцать», – догадался Мишкин, но на всякий случай досчитал гулкие удары до конца. С двенадцатым школа ожила. Зашептали полы, забормотали окна, вздохнули исписанные тетрадки с контрольными и сочинениями. От одной лестницы до другой пронеслась волна шорохов.

Мишкин первый побежал к выходу. За ним протопала Морковкина.

– Это проклятие, – на ходу кричал Колька. – Оно требует жертвы. В голодном виде спать не ложится. Вот вредное создание.

Школа сотрясалась.

На первый этаж ребята летели уже кубарем.

– Я за Веселкиным, а ты – к выходу, – скомандовал Мишкин, перекидывая Соньке ее рюкзак.

Борька сидел на полу в мужской раздевалке, без остановки тряся головой.

– Ничего не понимаю, ничего! – бормотал он сам себе, руками ощупывая лицо. – Ничего не понимаю, – снова повторил он.