Вера Головачёва - Подарок нечистой силы

Звонкий, заразительный смех разливался над садом. Юлька уже не владела ногами, она села на траву, уткнула лицо в согнутые коленки и пародировала подругу внезапно ставшим тоненьким голоском:

– Люди добрые! Поможите, если можете! Дайте поработать несчастной сироте забесплатно!

– Эй, козы, – в звонкий смех Лидочки и причитания Юльки неожиданно вторгся хриплый голос, – вы мне опять всех животных распустите!

Из-за клеток появился дед Климовых. Невысокий, сутулый, с добрыми глазами, строгим голосом и жиденькой бороденкой, он производил впечатление сурового и ворчливого старика. Но Юлька-то знала, что вся строгость его – напускная, и по сути он добрый, ранимый и уступчивый дедушка.

– Играетесь? – свирепо прорычал дед. – Вчера доигрались! Всех кроликов мне пораспускали! Как козлик молодой все утро сегодня скакал по саду, Марата ловил! До того его перепугали, что бедняга умом тронулся, на дерево залезть пытался! Сидит теперь в углу, ничего не ест. Я ему капусты пожертвовал, и на ту не смотрит! Загубили лучшего крола!

– Дед, ты чего-то путаешь, – нисколечко не испугалась Юлька, – лопает твой Марат, только за ушами трещит. Да и не смотрели мы их вчера, я только покормила и клетки закрыла.

– Закрыла! – сорвался на фальцет дед, – а он сам открыл и удрал!

– Да вон твой Маратик, сидит в окружении подружек и жует, – разозлилась девочка, – хватит ворчать-то!

– Не перечь! Если я говорю, что голодает, значит, голодает! – дед ткнул пальцем в дверцу клетки, где томился пребывающий в глубоком стрессе Марат.

– Не голодает! – рявкнула его бесстрашная внучка и шлепнула по другой клетке.

– Голодает!

– Не голодает!

Дедушка и внучка лупили по клеткам, пугая своих робких питомцев и не замечая логического несоответствия: не может даже самый замечательный и талантливый кролик находиться одновременно в двух клетках!

– Можно сказать, – робко подала голос Лидия.

– Погоди, – отмахнулась от нее подруга и с новыми силами продолжила дебаты.

– Скажите пожалуйста, – пискнула Лидочка, не надеясь на вежливый ответ.

– Не мешай! – перепалка становилась все вдохновеннее и горячее.

– По-ка-жи-те мне ва-ше-го не-о-бык-но-вен-но-го кро-ли-ка! – Лида зажмурила глаза, закрыла уши ладонями и прокричала эту фразу на одной ноте.

Удивленные несвойственной ей дерзостью, дед и внучка одновременно замолчали и уже привычным жестом шлепнули по дверцам каждый своей клетки.

– Где? – командным голосом потребовала указать более точное местонахождение пресловутого Марата девочка. Она уже поняла, что мягкостью и вежливостью ничего не добьется, поэтому отбросила робость.

– Вот! – каждый указал на свою клетку.

Наконец и до спорщиков дошло: что-то не сходиться. Девочки молча склонились около той клетки, у которой лютовала Юлька. Через редкую решетку хорошо было видно, как в компании подружек черно-белый, крупный, пушистый Марат смачно и с явным удовольствием уничтожает бледно-зеленые кудрявые листья салата.

Молча девочки подошли к клетке, около которой стоял дед. В самом темном, дальнем углу, за небольшим, аккуратненьким кочаном капусты сидело что-то бесформенное и нахохлившееся. Юлька ближе прильнула к дверце.

– Ма-а-ленькая, бе-е-дненькая, протянула она, по-хозяйски открывая клетку с чужими кроликами. Девочка просунула в клетку руку и вынула из нее большую, пушистую, черно-белую... кошку!

– Положь Марата! – строго потребовал дед.

Юлька, до того стоящая в столбняке, вдруг стала хватать ртом воздух и, отступая, указывать пальцем в бедняжку Пери, безвольно висевшую на руках хозяйки.

– Быстро положь крола на место! – дед, возмущенный невиданной наглостью молоденькой соседки, топнул ногой.

У его внучки, наконец-то, прорезался голос.

– Дед, а, дед, – подозрительно тихо и вкрадчиво поинтересовалась она, – ты зачем чужих кошек воруешь?

– Я тебе покажу, кошек! – дед грозно затряс кулаками и разразился целой тирадой в адрес внуков, которых «растишь, растишь, а никакой благодарности».

Его монолог прервало громкое мяуканье. Это выходящая из глубокой депрессии Пери начала приходить в себя.

Дед остолбенел. Медленно, трясущимися руками пытался достать он из кармана широких штанов старенькие, верные, сто раз ремонтируемые очки. Наконец ему это удалось. Очки были водружены на нос, и проницательные глаза стали пристально разглядывать то, что лежало на руках у Лиды и издавало такие непристойные для кролика звуки.