Мария Некрасова: Месть крысиного короля

Он стал похож на истеричную даму в шубе и шапке. На голове, на руках, на животе – везде были крысы. Облепили его толстым слоем, вцепились зубами и когтями. А Липатов визжал. Я бросилась его спасать. Хватала крыс за хвосты, пробовала отодрать, но они только сильнее вцеплялись зубами, и Липатов визжал громче. Глухая там его бабка, что ли?

Но бабка оказалась не глухая, а вполне себе слышащая, видящая, орущая и звонко хлопающая сложенным ремнем. Она возникла на пороге, как цирковой дрессировщик. Знаете такой номер: выходит тетька в шубе – ничего особенного. Вдруг: «Хлоп!» – щелкает шамберьер, и «шуба» разбегается, потому, что это была не шуба, а множество мелких зверьков, повисших на дрессировщице. Старый номер, я смотрела его в цирке, когда еще в школу не ходила. Но липатовская бабка его помнила, сто пудов! Она вошла, пощелкивая ремнем, видимо, собралась усмирять разоравшегося внука, но, увидев поединок с крысами, сориентировалась тут же! Как заправский укротитель, она щелкнула ремнем и рявкнула так, что стекла задрожали. Только рявкнула почему-то:

– Смирно!

С перепугу я и встала смирно, как на физ-ре. Липатов тоже вскочил, но смирно вставать не собирался: он виновато почесал царапину на коленке и буркнул:

– Ну, расшалились они, ба... Им скучно целый день в клетке, вот и решили побузить...

Я покосилась на клетки: крысы паиньками сидели каждая в своей, кажется, даже двери за собой позакрывали. Я вспомнила тетю Шуру, защищавшую котов, и подумала, что ей все равно далеко до липатовской бабки. А Сашку ремнем воспитывают!.. Не растрезвоню, конечно, ведь он мой друг.

Бабка строго взглянула на Липатова (иди умойся), на меня (иди домой, поздно), а на крыс и не глянула – вышла. М-да...

– Больно?

Липатов отмахнулся и похромал в ванну замывать царапины. В коридоре он обернулся и сказал:

– Иди.

И я пошла. Я знала, на что иду, но оставлять все как есть было нельзя.

К ночи погода совсем испортилась. Колючий снег наотмашь хлестал по голой шее, таял и стекал за шиворот. Шарф я забыла у Липатова.

Ветер давил в спину, заставляя идти быстрее. Королю хотелось молочка. Или он соскучился по моим танцам.

Как же я не догадалась, что у медали есть оборотная сторона?! Как вообще на это согласилась – держать в доме маленькую тварь с невероятной харизмой и колоссальными возможностями?! «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Выпустила бы его в подвал, там ему прислуживали бы дикие крысы, он был бы у них паханом... Все было бы правильно, все по законам природы. А теперь? Липатов покусанный, родители и старичок ветеринар – в больнице, а я... Я теперь знала все и должна была стать паинькой. Любовь, развеселая возня с отчаянной и симпатичной крысиной братвой – все в прошлом. Меня поставили на место. Я – крысиная прислуга, не удосужившаяся даже закончить школу своим трудом. В доме, который мне не принадлежит, с медалью, которую не заслужила. Наверное, я самая высокооплачиваемая прислуга в мировой истории. Могу петь на стадионах и летать в космос, могу стать «Мисс Вселенная» или президентом, но только до тех пор, пока это не мешает мне чесать серые животики. Не могу выкинуть из-под подушки гнилое яблоко, плохо сварить крысиную кашку, неловко повернуться, не туда наступить, не то сказать. Плата за мои услуги обгоняет любое воображение, но как же страшно не угодить!

Их Величество лежал на диване пузом кверху и чавкал перезрелым абрикосом. Прекрасно понимая, что делаю, я подошла и с наслаждением врезала по ряду светло-серых меховых животов. Крысы испуганно пискнули и уставились на меня глазками-бусинками.

– Еще? – спросила я и врезала еще.

Крысы шипели и пытались разбежаться в разные стороны, но узел не давал. Я долбила кулаком по светлым брюхам, за маму за папу, за Липатова, а когда надоело – открыла форточку, схватила узел хвостов и выкинула Их Величество с третьего этажа.

Я думала, он разобьется. Я надеялась, потому что понимала: после такого надругательства над королевской особой мне не жить. Но он попал в снег и не разбился, он встал и лениво побрел по дорожке парка, зная, что никто не посмеет его тронуть. Я выскочила следом, схватила какую-то сломанную ветром кривую ветку, размахнулась и...

Захлебываясь лаем, в освещенный фонарем круг вылетел маленький, несерьезный на вид фокстерьер. Я подумала, что липатовские крысы тоже были маленькие и несерьезные на вид, и что ночью в парк выводят самых злобных псов, которые не могут без грызни гулять с другими.