Мария Некрасова - Толстый против похитителя дракона

– Чего тебе, мальчик? – В его голосе слышалась мольба и экзистенциальная тоска. Тонкий даже побоялся разочаровать его своими глупыми вопросами. Но вопрос таки задал:

– Я хотел узнать…

– Я даю мастер-класс в четвертой аудитории с двенадцати до шестнадцати. Спроси моих учеников, что нужно приготовить на завтра.

– Я не за этим! – ляпнул Тонкий и, видимо, зря. Александр Семенович здорово расстроился:

– Нет? А зачем же тогда? Вы же приехали на форум молодых художников специально затем, чтобы поучиться у старшего поколения мастерству, а не так потусить…

Слово «потусить» он выговаривал особенно тщательно, видимо, подчеркивая: «Вот видите, я знаю ваш жаргончик! Что вы еще пытаетесь от меня скрыть? Да я вас насквозь вижу, неучи».

Говорить после этого, что Сашка ходит на мастер-класс к другому художнику, было бы верхом легкомыслия. Александр Семенович дал понять, что здесь, на форуме, все ходят либо к нему, либо никуда. Без вариантов. Тонкий предпочел сразу уйти от темы:

– Как вы после вчерашней кражи? Я слышал, ваша скульптура там тоже была…

Александр Семенович скорбно прикрыл глаза, как Гамлет на сцене. Наверное, про себя он пожалел, что вокруг так мало публики. Просто до безобразия мало. Разве может один этот пацан…

– В газете. – Он сделал театральную паузу. – Читай газеты, и все узнаешь.

– Но я спросил, как вы…

– Я давал интервью вчера. Ты что, не видел?

Вопрос был из серии: «Разве ты не знаешь, что дважды два четыре?! Да ты просто неуч тогда! Всякий культурный человек это знает! Мне стыдно находиться с тобой в одном помещении!» – Вот такое лицо было у Александра Семеновича: «Всякий культурный человек знает, что я вчера давал интервью. А ты, мальчик, – позор нации». Тонкий решил внести ясность:

– Вряд ли газета уже вышла…

– Значит, жди! – нашелся Александр Семенович. – Я уже все рассказал корреспонденту. Если начну повторяться, возникнут противоречия… – Он долго распространялся о том, какие такие противоречия возникнут, если он поделится с ним, Сашкой, своим драгоценным мнением. Тонкий подумал, что начал разговор не с того. Сам виноват: хотел сыграть на тщеславии Индюка и спросил его мнение, а не «Что вы делали вчера с двадцати двух до двадцати четырех». Вот и получил по носу этим тщеславием. Может, и правда попробовать по-другому?

Под уничтожающим взглядом Индюка Тонкий буквально ввинтился между ним и чьей-то мамой и, преданно глядя в пустоту перед собой, отчеканил:

– А я вчера так испугался! Ложимся спать, слышу – грохочет! Шум такой, – словно кулаком по железу. Ну, думаю, призраки в гостинице завелись… А это, оказывается, Елена Владимировна в лифте застряла!

Родители захихикали и наперебой принялись выкладывать все, что от них требуется:

– А мы здесь, внизу, сидели, слышим: крики, грохот!

– А я в бассейне была, все пропустила…

– И я в баре – музыка, ни черта не слышно!

– А я как раз к Светке собралась, смотрю, она летит мне навстречу…

Тонкий так и сидел, глядя перед собой, пытаясь запомнить и осознать все сведения, которые на него посыпались. Бар отметаем сразу: там и правда ничего не слышно, а еще куча народу, которая при случае подтвердит: да, этот человек был с нами и музеев не грабил, если вы тут на это намекаете. Кто слышал из комнаты или коридора, тоже не бог весть какая ценная информация. А что ценная? Если все так, как сообщила Светка, то надо говорить не про лифт, а про взрыв, даже, точнее, о том, что было до взрыва. До взрыва лично он, Тонкий, сидел с ребятами в номере. Там были почти все, кроме Лехи, Семена и той девчонки, с которой он разговаривал утром в столовой. А из взрослых – только дед. Тонкий глубоко вздохнул и продолжил опрос:

– Веселый был денек. А когда рвануло…

– Мы у Николая сидели.

– А мы в баре.

– А я носилась по этажам, искала, где все…

«Раз!» – Тонкий исподтишка разглядывал маму, которая носилась по этажам. Спокойно, мы не подозреваем всех подряд, а просто считаем тех, чье местонахождение в момент взрыва некому подтвердить. Если уж на то пошло, гораздо важнее, что было после взрыва…

– Мы смотрим в окно – салют! Бегом вниз, а лифт уже занят…

– А я по лестнице спустилась, – ответила та же мама. – Только пришлось возвращаться, потому что выход на первый этаж был заперт.

– У нас на втором – тоже…

– И на третьем.

– И на четвертом, и на шестом…

Тонкий про себя кивнул: значит, на момент взрыва выход на черную лестницу был открыт только на пятом этаже. Может, ерунда, а может, важно. Надо запомнить!