Наталия Кузнецова - Дело о синей птице

— Н-да. — Ромка прислонился к толстому дереву, задрал голову вверх и печально констатировал: — Значит, мы снова на распутье.

— Не на распутье, а в полном тупике, — хмуро сказала Лешка. Она оперлась рукой о дерево, проследила глазами за вбежавшим на пальцы юрким муравьишкой, машинально его стряхнула, и какая-то смутная мысль закрутилась в ее голове. Пытаясь ее поймать, девочка сдвинула брови, потерла лоб и сказала:

— А интересно, зачем Илья возит с собой мазь от ожогов? Уж не связан ли он с нашим грабителем?

— А зачем мы держим мазь в своей аптечке? — парировал Ромка, но, подумав, посерьезнел: — В принципе, можно у него об этом спросить. Вдруг он, сам того не зная, и впрямь с ним как-то связан? К тому же Илья предлагал нам свою помощь, и зря мы от нее отказались. Телефон скульптора записали, а его собственный — забыли. И не спросили у него, где он живет.

Впрочем, поиски дома, где остановился Илья, были недолгими. Ребята наткнулись на Коляна и его друзей, и те указали им на небольшое бревенчатое строение, стоящее в самом конце Еловой улицы. Но хозяйка дома, полная пожилая женщина, лишь развела руками:

— Съехал он сегодня утром. Сказал, пора на работу возвращаться. У меня уже новые жильцы.

— Значит, когда мы его встретили, он в Москву ехал, — сказала Лешка.

Ее брат взглянул на часы и извлек из кармана сотовый телефон. День клонился к вечеру, но возможность застать Илью на его рабочем месте еще оставалась. Ромка знал, что некоторые журналисты допоздна засиживаются в своих редакциях.

Он нажал на нужные кнопки, и в трубке раздался женский голос.

— Здравствуйте, пригласите, пожалуйста, Илью Кортнева, — попросил Ромка.

— Пожалуйста, переключаю, — столь же вежливо ответила незнакомая девушка, в трубке зазвучали первые аккорды бетховенской пьесы «К Элизе», а потом веселый мужской голос сказал: «Алло».

— Это Илья? — уточнил Ромка.

— Да, я.

— Илья Кортнев?

— Ну да. А с кем я говорю?

Ромка в недоумении сморщил нос. Этот голос он слышал впервые. Может быть, его искажает телефон?

— Это я, Рома, из Медовки, — громко и раздельно сказал он.

— Откуда? Простите, не понял.

— Из Медовки, — повторил Ромка.

— Мы с вами договаривались? Что-то я не припоминаю.

Ромка изо всех сил стиснул трубку, как будто она, словно мокрая рыбка, могла выскользнуть из его вспотевшей руки.

— Вы разве не были в Медовке?

— Никогда. Вы меня с кем-то спутали.

— Постойте, не отключайтесь, — взмолился Ромка. — Извините, а какой вы с виду? Худой и высокий, да?

— Ну… да, а в чем дело?

— Ну, я хотел спросить, не были ли вы на выставке скульптора Волхонского?

— В Доме художника? Был. Что-нибудь еще?

— Извините, пожалуйста, я вас, наверное, перепутал с другим человеком.

Ромка отключил телефон и расширенными глазами посмотрел на друзей.

— Наш Илья — не тот Илья!

Лешка вспомнила костлявую фигуру вечно улыбающегося журналиста, который попадался им на каждом шагу.

— Это что же получается? Ромка, ты думаешь, что преступник — это Илья? Но Илья же тонкий, а тот — толстый! Наверное, это опять какое-нибудь странное совпадение. И потом, он нам рукой махал из своей машины! Помните?

— Левой он нам рукой махал, левой! — воскликнул Ромка. — Вот теперь я понимаю, почему он был таким неуклюжим. Под пиджак, чтобы казаться толстым, небось еще и какой-нибудь ватник поддевал, и потому бока его шире плеч получились. А мазь он дал Михаилу Васильевичу потому, что не хотел его в свою машину пускать, чтобы тот его руку не увидел. И не он ли метнул в него потом камнем, чтобы отвести от себя подозрения?

— А почему тогда его узнал скульптор? — сдвинула брови Лешка. — Мы же ведь сами это видели и слышали.

— Действительно, странно, — сказал Артем.

— А давайте поговорим со скульптором, — предложил Ромка. — Нам бояться нечего.

Спустя пару минут запыхавшиеся друзья уже звонили в дверь дома-верблюда. Его хозяин на сей раз оказался дома.

— Здрассьте, Евгений Матвеевич, извините за беспокойство, ответьте нам только на один вопрос, — без предисловий начал Ромка. — Скажите, вы хорошо знаете Илью Кортнева?

— Кого? — переспросил скульптор.

— Ну, журналиста, который у вас интервью брал.

— А… Нет, я его вчера впервые видел.

— Как же так! Вы же встречались с ним на своей выставке! Вы сказали, что его узнали, мы сами слышали!

— Да не узнал я его! На моей последней выставке было столько пишущей братии, что всех запомнить невозможно. Но зачем мне его обижать? Если человеку приятно думать, что он со мной знаком…