Олег Верещагин - Мы живём на границе

— Ты глупый мальчишка! — болезненно вскрикнула женщина. Сергей покачал

головой:

— Я взрослый мужчина, ма… — и он вдруг улыбнулся: — К тому же — я так и не сыграл в одном спектакле!

— Благословите, отец Николай.

Молодой священник сделал над склоненной головой мальчика ритуальный жест и сказал негромко:

— Благословляю… Иди с миром, сын мой.

Но Глеб Семага не спешил уходить. Он покусал губу и с отчаянной настойчивостью выпалил:

— Отец Николай, мне надо исповедаться!

— ОЧЕНЬ надо? — уточнил священник. Мальчик кивнул. — Я тебя слушаю, Глеб. Что так гнетет твою юную душу? — он улыбнулся. Глеб немного растерянно огляделся:

— Здесь? А… в храм?

— А так ли нужно? — отец Николай присел на лавочку, указал место рядом с собой. — Или ты думаешь. Господь не слышит детей своих вне святых стен? Или считаешь, что ему и так не ведомы все твои дела?.. Ну, говори? — он опять улыбнулся, ободряюще и ласково.

— Отец Николай, — Глеб сел рядом, — недавно я убил двух человек. Одного — безоружного, просившего о помиловании…

…— Да, тяжкая история, даже для взрослого человека, — отец Николай посмотрел на умолкшего мальчика. — Тебя гнетет их смерть, Глеб?

— Нет, отец Николай, — медленно покачал головой Глеб. — Меня гнетет то, что я… РАДУЮСЬ их смерти! — он выпалил это и умолк, привалившись к стене. — Я плохой христианин, — сказал он после долгого общего молчания.

— Может быть, — кивнул отец Николай. — Но ты хороший человек, Глеб, — мальчик недоуменно вскинулся, и священник почти сердито продолжал: — А ты ожидал, что я скажу слова о прощении и милости? Может быть, я плохой священник, но — не скажу я этих слов. Если сосед твой стал врагом твоим и смирение принял за слабость, а доброту, — за трусость, если он возгордился силой оружия и перестал видеть истину, и отринул мир — пусть покарает его рука твоя. Наши предки верили: павшим в бою за родную землю — нет преград на пути в Царствие Небесное. И кто знает, сколько жизней ты спас, — священник положил руку на плечо мальчишки, слушавшего его изумленно и недоверчиво, — сделав то, что сделал. Отпускаю тебе грехи, вольные и невольные… казак, — и священник, улыбнувшись, удержал Глеба, рванувшегося было с радостным видом прочь, за рукав: — Погоди. Не далее как час назад пришел ко мне еще один отрок в смущении, жаждавший святого крещения, и я не далее как пятнадцать минут назад исполнил над ним этот обряд. Мне кажется, он не прочь с тобой повидаться.

— А?.. — удивленно спросил Глеб и услышал знакомый голос:

— Глебыч, у вас паршивая гостиница, ты это знаешь? Не поможешь подселиться на земли Кубанского войска одному иногороднему со старушкой матерью? Согласны на одноэтажную хату с евроремонтом и всеми удобствами.

— Бокс?!?!?! — Глеб обернулся. На всходе церкви стоял Сергей — смеющийся, с шиком одетый; в вороте дорогой рубашки на цепочке посверкивал маленький простенький крестик. — Ты вернулся?!

— Нет, я проездом, — серьезно ответил Сергей и, спрыгнув с крыльца, столкнулся с Глебом, который восторженно завопил. Отбиваясь от друга, Сергей выкрикивал: — Нет, правда!.. Нам дом нужен!.. Хороший, мама без удобств не привыкла!.. Глебыч, пусти, козел, прости, Господи, около церкви… Святой отец, ой, спасите новообращенную душу!..

— Я не святой отец, ибо не католик, — заметил отец Николай. Глеб, рыча, тискал Сергея, который сумел-таки вырваться и припустил прочь — тем более, что на другой стороне улицы в обалдении и радостном недоумении застыли вышедшие из переулка Мирослав и Володька; миг — и послышались восторженные вопли. Глеб вздохнул и, повернувшись к священнику, пожаловался:

— А как теперь Любку делить? Она только-только… — но махнул рукой и ринулся следом, к приплясывающим друг возле друга трем мальчишкам.

Улыбаясь, отец Николай достал из-под рясы мобильный телефон — позвонить своему старому приятелю Олегу, учителю литературы, чтобы не искал никого на роль Толика в спектакле… но в последний момент опустил руку с «моторолой» и, перекрестившись на крест своей церкви, высоко плывущий в безоблачном кубанском небе, сказал:

— Господи, взгляни на нас. Помоги нам. Благослови нас — вот ради них, Господи…Слава Тебе, что мы — есть. Слава Тебе, что мы — казаки…

Крест сверкал над станицей — мечом, вонзенным в русскую землю.

До поры.

казак — рядовой