Олег Верещагин - Мы живём на границе

Сергей увидел бандита. Он стоял в десятке метров, глядя левее мальчишки — туда, откуда прозвучали выстрелы.

Сергей выстрелил в третий раз — не раздумывая. И увидел, как бандит выронил автомат. Метнулся в сторону, левой рукой отдирая крышку кобуры, висевшей на поясе; правая болталась вдоль туловища. Но было поздно.

Мальчишка подходил к нему, держа на прицеле.

Слышно было, как тяжело дышит бандит, покачиваясь и придерживая раненую руку другой. Когда оставалось между ними всего шагов пять, он выдохнул:

— Мальчишка!.. — и в следующий момент луна выхватили из теней их лица.

— Се…ргей?! — подавился кашлем бандит, изумленно расширив глаза. — Ты?!

А Сергею показалось, что у него разрывается голова, и он подумал: "Попали!" А потом…

— Салмон, — сказал он, чувствуя, как сами собой текут из глаз слезы. — Вот и все, — и он поднял пистолет. Лицо бандита окаменело, но губы шевельнулись в усмешке:

— Я ранен. Ты не сможешь выстрелить. Разве твой бог не велел прощать?

— Ошибаешься, Салмон, — сказал Сергей. — Мой бог велел карать.

И выстрелил Салмону между глаз…

…Серб встретил медленно бредущего Сергея на полпути к месту перестрелки. Быстро спросил:

— Догнал?

Сергей кивнул, дальше они шли молча. На тропе Глеб, поминутно спрашивая Любку, как она себя чувствует, увязывал для погрузки трофейное оружие. Любка активно ему помогала и огрызалась. На лице у нее были следы ударов.

— А где этот, — без интереса спросил Сергей, — который руки задрал?

— Вон лежит, — кивнул Глеб и усмехнулся. — Он их плохо задрал, я не рассмотрел…

— Ясно, — Сергей подошел к одному из коней. — Вы поезжайте, а я за Петькой вернусь, еще одного коня возьму. Он у скалы Саг, покалечился…

— Черт! — выдохнул Глеб. — Черт, черт…

— Вместе поедем, — Любка перебросила через плечо автомат. — Надежней и безопасней… Мало ли кто стрельбу услышал.

— Поедем вместе, — согласился Сергей и сел на камни. Глеб присмотрелся к другу, спросил:

— Ты чего?

— Оставь, — прошептал Мирослав, — не понимаешь, что ли… — но Сергей, посмотрев на них, сказал:

— Вот я и вспомнил все. И кто я. И откуда. И что со мной было. ВСЕ.

— Сергей! Сережа, сколько раз я говорила, чтобы не ходил из школы один, дожидался охранника!

Мальчишка, входивший в калитку, резким движением головы отбросил со лба светлый чуб и, улыбнувшись, махнул рукой:

— Привет, ма!.. А что на обед?!

— Лидию Константиновну спроси, — ответила с высокого крыльца большого красивого дома молодая и очень сердитая (внешне, по крайней мере) женщина. — И кликни отца, раз уж пришел — он в гараже возится.

Отец в гараже за домом, кажется, уронил полку с инструментами — послышались грохот, лязг, ругательства…

…Серый вскинулся и успел подняться на ноги раньше, чем Салман Беноев отвесил ему пинка. Впрочем, все равно уже пора было подниматься — в щелястых стенах красными полосами просвечивал рассвет, надрывался петух, слышался шум. Все это его не разбудило, а вот приближение Беноева подкинуло, хотя чеченец шел совершенно бесшумно.

Рефлекс выработался. Мерзкий и страшный.

Но Салман, похоже, не собирался его пинать. Судя по лицу бандита, он был чем-то доволен, глаза поблескивали, зубы скалились.

— Иди, — он мотнул бородой в сторону входа, — о лошадях позаботься. О моей и о Витольдовой. Потом готовь есть. Быстро готовь, хорошо. Мы завтракать будем, у нас удача. Себе тоже сготовь. Что и нам, разрешаю.

Он засмеялся, хлопнул Сергея по плечу. Мальчишка склонил голову ниже:

— Да, хозяин.

И пошел к выходу. Идти было тяжело. Проклятая цепь… Когда Салман заковал его, Серый думал, что от унижения остановится сердце. Но всё оказалось в сто раз хуже… Сковка была сделана с таким расчетом, что, если Сергей начинал работать руками, он не мог нормально ходить, только ковылять. Чтобы более-менее нормально переставлять ноги — надо было опустить руки и сильно пригнуть голову подбородком в грудь. А поднять голову полностью, как он привык за тринадцать лет своей жизни — было невозможно вообще…

…Земля была по-утреннему холодной, хотя кончался май. Лошади стояли у открытых ворот, удила наброшены на коновязь. Возле них торчал Витльд Арюнас — щурился на восходящее над хребтом солнце. На Серого он даже не посмотрел — широко зашагал к дому, придерживая локтем на бедре ухоженный АКМС с подствольником.

Серый закрыл ворота и вернулся к лошадям. Погладил мягкие, нежные носы — оба коня благодарно закивали. Это были единственные существа здесь, к которым Серый не испытывал ненависти, кони всегда ему нравились, и мальчик освободил коней от сбруй, действуя привычно и быстро, как его научили еще в школе верховой езды…