Алексей Биргер - Дело антикварной мафии

— Предлагали, как не предлагать! — чуть скривясь, ответил Цвиндлер. — И мне предлагали, и всем. Но мы с Игорем старой закалки, не чета нынешним. Для нас мастерская, в которой каждый квадратный сантиметр дорог и приспособлен для работы — это все равно, что родной человек. Мы-то ценим возможность заглянуть друг к другу в мастерскую, пообщаться, новые картины друг другу показать, просто посидеть, поговорить об искусстве и за жизнь… Иногда и поспорим крепко, но это хорошо. Мы-то друг друга понимаем. Не то что молодые художники — они не понимают, что такое общность художников, их общение и цеховая солидарность. Молодые, они все больше каждый сам за себя…

— Получается… — сказал я. — Получается, что Васьковы, про которых Игорь Васильевич говорил, что они очень модные сейчас художники, они тоже из тех, которые не понимают и которые сами за себя?

— Ну, Васьковы… — протянул Цвиндлер. — Васьковы, да, они из таких. Конечно, они и милы, и дружелюбны, и всегда готовы по-соседски на просьбу откликнутся, но… Но не хватает им какого-то стерженька внутреннего, что ли. Вот, например, эта история с иконами…

— С какими иконами? — спросил Жорик.

— Да с теми, которые Игорь из деревни привез! Говорил я ему, что иконы ценные, хорошие, что не надо спешить с их продажей, надо найти такого покупателя, который заплатит нормально. Так нет, он уперся, что, мол, они — соседи, и по-соседски ему все организуют. Ну, и купили у него иконы за приличную сумму, конечно, но цена эта далека от настоящей. Игорь был доволен и тем, что получил, но я ему сказал… Впрочем, чего там! Мне на Евгения с Натальей ворчать негоже, они, действительно по-своему всегда готовы соседям помочь. Вот и эту работу они мне устроили тоже, за что им спасибо. Понятия у них, так сказать, нынешнего времени, и меряют они все долларом, и может, с того, что я получил заказ — работу от ресторана, они свою какую-то выгоду будут иметь, так это их дело! Я-то, действительно, только спасибо им сказать должен!

Мы переглянулись. Выходит, все наши предположения верны! И работу в ресторане старому художнику устроили Васьковы, и сам Цвиндлер предполагает, что уж какую-то выгоду они с этого поимеют, такие они люди!..

Наконец, Цвиндлер снял запачканный краской халат и надел вельветовый пиджак, ровно настолько потертый и потрепанный, как положено пиджаку настоящего художника.

— А мы… — было видно, что Жорик быстро соображает, какой вопрос тут можно задать, чтобы продолжить тему. — Так разве Васьковы вам эту работу устроили? Мы так поняли, что это был… Как Игорь Васильевич сказал, какой-то ваш сосед, богатый коллекционер со связями… Как же его, как-то на «Ч»… И что-то про иконы Игорь Васильевич упоминал, только в связи с ним, но мы не поняли, что именно…

— Челканов, — сказал Цвиндлер. — Нет, Челканов здесь ни при чем. Наверное, Игорь в разговоре с лету перескочил с Васьковых на Челканова, — это с ним иногда бывает. Вот в ваших головках все и перепуталось… Ну, я собрался. Пошли?

— Пошли! — откликнулись мы.

Мы вышли из ресторана, а Цвиндлер спросил:

— Да, кстати, а откуда вы Игоря Васильевича знаете?

На это у нас был готов ответ.

— Мы с ним в художественном салоне встретились, куда он свои работы привез, и как-то разговорились. Нам нравится по художественным салонам ходить и по антикварным магазинам. Там прямо как в музее ходишь, только бесплатно!

— Понятно… — Он остановился на набережной и поглядел на реку. — Вечер-то какой славный! Не хуже, чем в Италии, а?.. Так о чем вы меня расспросить хотели?

Мы опять переглянулись. Надо было каким-то образом вернуть разговор к Челканову, но слишком грубо это делать, пожалуй, не стоило. И я сказал:

— А как вообще фрески пишутся? Ведь у них какие-то особенности есть, да?

— Есть, — кивнул он. — Вообще, то, что я сейчас делаю, — не фрески. Классическая техника фресок — техника, которую итальянские мастера называли secco — это живопись по мокрой штукатурке красками, разведенными на яичном желтке. Если штукатурка сухая, то краски нестойко будут держаться, сыпаться. Поэтому и наши иконописцы, расписывавшие фресками храмы, и западные мастера почти всегда держали при себе подмастерьев, которые все время смачивали штукатурку. Правда, Леонардо да Винчи, когда писал свою «Тайную Вечерю», обходился без подмастерьев, потому что ему не хотелось, чтобы хоть кто-то видел фреску, пока она не закончена… Впрочем, он был экспериментатором во всем, и в технологии живописи в том числе, он пытался писать красками, разведенными не на яйце, а на воске, например. Эти эксперименты, в итоге, дорого обошлись, потому что к нашему времени и «Тайная вечеря», и некоторые другие его работы стали сыпаться больше, чем все другие фрески той же эпохи, и реставрация для них понадобилась очень сложная… Но это так, к слову, — он рассказывал все больше загораясь и воодушевляясь, и было видно, что ему самому приятно рассказывать нам об искусстве. — Я это к тому, что я, если говорить строго, создаю не фрески, а живопись на стенах. Я беру такие краски, которые…