Алексей Биргер: Дело №1

— Позвони, позвони, — проворчала бабушка. — Так они тебе правду и ответят!

Отец набрал номер и сказал:

— Здравствуйте, говорит отец Андрея Карсавина. Мой сын получил ваше письмо, и мы хотели бы узнать почему вы отбираете кандидатов в училище таким странным способом, через конкурс в газете?

— Не только через этот конкурс, но и другими способами, — ответил его собеседник. — Понимаете, если бы мы объявили о приеме в училище открыто, на нас обрушилось бы немыслимое количество заявлений. Мы выбрали именно эту газету, потому что она распространяется среди ученых, которые могли бы уже сто раз уехать из страны. При их нищенских зарплатах работать здесь могут лишь энтузиасты. Дети научных работников растут и воспитываются в атмосфере, где слова «долг» и «любовь к родине» — не пустышки. А значит, в конкурсе должны были участвовать ребята.

— Простите, но мы никакого отношения не имеем к науке, и газета к нам попала случайно.

Его собеседник рассмеялся:

— Нам это известно. Мы проверили, что родители Андрея Карсавина не имеют никакого отношения к институту. Но ваш сын дал настолько интересный ответ, что попал у нас на заметку, и мы, конечно, были бы рады, если бы он принял участие в конкурсе… Впрочем, если ваш сын срежется на одном из этапов, то и в училище не попадет, и плеер не получит.

— Хотелось бы узнать побольше об училище, — сказал отец. — Какая программа, какие условия…

— Условия школы-пансионата, пятидневка. Училище создается в Подмосковье, на базе бывшего дома отдыха. С вечера пятницы до воскресного вечера всех курсантов отпускают на побывку домой. Программа — очень обширная и серьезная. Тут и полное овладение компьютером, и несколько языков, как европейских, так и восточных, развернутые курсы точных и гуманитарных наук. Например, курсанты будут изучать даже архивное дело. Возможно, будут курсы верховой езды. При этом ребята будут иметь право выбирать предметы для изучения. К основным предметам это, естественно, не относится. Большое внимание будет уделено физподготовке.

— Все это очень заманчиво, — сказал отец. — Но хотелось бы задать еще один вопрос. Надеюсь, вы не обидитесь… — Отец взял паузу, чтобы поточнее продумать формулировку вопроса.

— Я ваш вопрос угадываю, — ответил его собеседник. — Вы хотите знать, не придется ли вашему сыну участвовать в непопулярных мероприятиях, которыми печально прославились органы советских времен? Мы предвидим такие вопросы. Конечно, доверие между обществом и спецслужбами сильно подорвано. И единственный способ восстановить это доверие — делом доказать, что спецслужбы стоят на защите прав и свобод каждого гражданина, что спецслужбы действительно борются с самыми опасными видами преступлений, а не с собственным народом. И тут очень многое будет зависеть от тех, кто придет на смену нынешним спецслужбам, — от мальчишек, вроде вашего сына. И кстати, через десять дней будет проводиться общее собеседование, для мальчишек и их родителей. Там на все вопросы, в том числе самые острые, будут даны подробные ответы.

— Спасибо, — сказал отец.

И, положив трубку, пересказал нам разговор.

— Ну, не знаю… — покачала головой бабушка.

— Я готов поступать! — заявил я.

— А я предлагаю отложить окончательное решение до собеседования, — сказала мама. — Дело такое, что не стоит пороть горячку.

С мамой согласились все, и на том первый семейный совет завершился…

На дворе был июль. Я сидел в доме отдыха, переоборудованном под кадетское училище. Я был практически один, не считая охраны. Учителя и приемная комиссия должны были приехать примерно через неделю, а вслед за ними — и мальчишки. Пятьдесят с лишним человек, из которых надо будет в два этапа отобрать восемнадцать.

Целую неделю я мог использовать это время для того, чтобы окончательно привести себя в порядок. Каждое утро, ровно в семь, я бегал по аллеям парка, затем по берегу небольшого озера, окунался, проплывал метров двести, и уже после этого бежал сначала завтракать, а потом возился с документами.

У меня всегда находилось какое-нибудь дело. То парты завозил и стулья, потом подушки, одеяла, мел и прочее…

Но больше всего времени я уделял личным делам поступающих и педагогов. Кажется, назубок их уже выучил, а все равно читал и перечитывал, пытался разобраться, представить их характеры, кто на что способен. Поскольку им ведь судьбы ребят решать.