Алексей Биргер - Дело лохотронщиков

— Понятия не имею… — задумался я. — В конце концов, я ведь никак не успел поступить. И даже не знаю, поступил бы как-нибудь… В смысле, стал бы вмешиваться, пока старушка проигрывала все до копейки, или нет. Может, потом догнал бы ее, уговорил бы пойти в милицию, приглядевшись сначала, что она за человек. Ведь чем больше бы накопилось заявлений, тем труднее было бы от них отмахиваться. То есть я бы, наверно, думал о том, как прихлопнуть всю лавочку разом, а не как помочь отдельной жертве мошенников. Я и сейчас об этом думаю. Только ничего не придумывается.

Я ответил честно и подробно, насколько мог.

— Но неужели нельзя действовать как-то поосторожней? — спросила Аня.

— Так в конечном итоге, — возразил я, — все обернулось к лучшему. Ну да, Жорка «красивым» проходит несколько дней, но зато вы благополучно смылись от этих жуликов. Ведь иначе они вас не отпустили бы, точно. Заставили бы играть до тех пор, пока вы все деньги не просадили бы. Ну, вы порядка ста рублей потеряли. А старушка вообще ни чего не потеряла. К ней не только вернется ее сумочка, но и лохотронщики вернули ей все деньги, которые она успела проиграть. Конечно, таким громким возвращением денег «пострадавшему игроку» они, надо думать, других простофиль привлекли, но, что от нас зависело, мы сделали… То есть я говорю «от нас», хотя в этом не участвовал, сделали-то все мои друзья, но я имею в виду, что все их действия оказались правильными, если судить по результату. Да, и еще Илюха неожиданно вошел в доверие к лохотронщикам, и надо будет думать, как этим воспользоваться.

— Да, — сказала Оля, — здорово выходит!

— Первый порыв всегда самый правильный, — заметила Аня. — Но ведь случается и иначе…

— Случается, — согласился я. — Но… вот и подъезд, который нам нужен. Давайте смотреть, на каком этаже квартира семьдесят один.

Квартира семьдесят один оказалась на четвертом этаже. Мы еще раз сверили номер с паспортом — и позвонили в дверь, не без внутреннего трепета, надо сказать.

Послышались тяжелые, слегка шаркающие шаги, потом дверь открылась.

Да, это была та самая старушка. Хотя сейчас, когда мы видели ее вблизи, назвать ее «старушкой» язык не повернулся бы. Она оказалась довольно крупной пожилой дамой. Крупнее, чем нам запомнилась: видно, открытое пространство и площадь несколько скрадывали ее размеры. Да к тому же там, на площади, она стояла в окружении увесистых качков. Лицо у нее было вполне добродушное. И в руке она держала сигарету.

— Аглая Бертольдовна? — спросил я так, как будто видел ее впервые.

— Она самая!.. — отозвалась она. — Батюшки, мой паспорт нашелся! И моя сумочка! Где вы это подобрали?

— Вот здесь, на подоконнике стояла, — я указал на подоконник лестничной клетки между этажами. — Извините, что мы заглянули к вам в сумочку, но мы подумали, что… Что, если ее кто-то забыл, то лучше вернуть. Там оказался вот этот паспорт, в котором мы увидели номер вашей квартиры и ваше имя. И решили, что лучше позвонить вам в дверь, а то мало ли что может с вашей сумочкой стрястись.

— Да, это верно, мало ли что, — сказала она. — С ней уже стряслось такое… Такое… Да вы проходите, проходите! — она взяла у меня сумочку, открыла ее, стала быстро проверять ее содержимое. — Надо же, все на месте! И деньги все целы, до копеечки… Это что ж такое происходит? — она внимательно поглядела на нас и пыхнула сигаретой.

А потом вдруг расхохоталась. И, хохоча, указала на меня:

— Ну ты, тимуровец, или как тебя там выкладывай, в чем тут дело? И где твой дружок, который сумку у меня вырвал?

У меня ноги подкосились и в глазах потемнело. Можете представить, какой у меня был шок — вырубился так, как будто схлопотал прямой в челюсть от какого-нибудь тяжеловеса. Да и девчонки тоже поплыли. Аня тоненько пискнула:

— Какой… дружок?

— Ладно, бросьте прикидываться! — сказала Аглая Бертольдовна, продолжая смеяться или, если быть более точным, хохотать и грохотать, с этакими пиратскими хриплыми нотками.

Девчонки стояли бледные-бледные, прислонясь к стене, и я понял, что пора прийти к ним а выручку, а то они, того и гляди, в обморок грохнутся.

— А почему… а почему вы решили, что сумку уволок наш друг? — спросил я.

— Очень просто, — ответила она, перестав смеяться и прищурившись. — Из сумки ничего не пропало. Если б ее стащили, чтобы меня обокрасть, то уж деньги и вот это дорогое лекарство — оно стоит восемьсот рублей упаковка, и на упаковке даже ценник остался — уж точно забрали бы. Выходит, сумку у меня выхватили не для того, чтобы обворовать, а из-за чего-то другого… из мальчишеского хулиганства, скажем. А скорее всего, на пари. «На слабо», точно? Поддели его: «Мол, слабо тебе сумку выхватить?» А он, по мальчишечьей дури, взял и выхватил, чтобы доказать, что он не размазня. Ну а поскольку вы ребята честные, то сами испугались того, что натворили, и решили сумку вернуть. И потом… — Она указала на мою футболку. — Если вы хотели сделать вид, что вы не вместе, то разве можно было одинаковые футболки надевать?