Мариэтта Чудакова - Завещание поручика Зайончковского

И горько-прегорько заплакала, сидя в одиночестве на скамеечке в чужом поселке, где за все это время на улице не появилось ни души. Кроме пьяного, давно уютно устроившегося на сухой и пыльной земле у противоположного дома, положив свою бедовую голову на спину терпеливого рыжего пса. В этот момент он – не пес, а пьяный – как раз приподнял нечесаную башку, мутно посмотрел на незнакомую плачущую женщину и произнес хрипло что-то вроде:

– Какого тебе?..

И вот тут, как часто бывает в романах и нередко – в жизни, вновь зазвонил мобильник. И раздался бодрый и жизнерадостный, как обычно, голос мужа:

– Маша, Машенька, где ты?

И в ту же самую секунду все-все в голове Марии Осинкиной разбежалось по разным правильным углам и прочно встало на место. Потому что она знала, что в следующую же минуту получит точное разъяснение всей ситуации и того, что ей делать дальше.

Так получилось, что Жене никто не сказал о том, что отец ее – здесь, неподалеку. А первыми вернувшиеся в Эликманар после сражения Славик и Скин успели по дороге договориться, что если она ничего не знает, то и они говорить не станут: пусть будет сюрприз.

Они, конечно, завернули в тот указанный им Ножевым переулок, где оставался на часах Петя Волховецкий. В двух-трех словах обменялись довольно-таки жгучей информацией, Петру объяснили, что прямо сейчас к нему прибудет милиция. И, пожалуй, ему надо бы помочь им отыскать парня в тельняшке. А потом либо пусть едет на какой-нибудь попутке в Эликманар, либо Славик через час-полтора за ним приедет.

Друзья подъехали к калитке дома Фединой тетки в тот момент, когда вся компания сидела во дворе за большим деревянным столом. А тетка Пелагея Ивановна проворно сновала туда-сюда, подавая неизвестно когда ею наготовленную еду. Посреди стола важно стоял большой кувшин с самодельным квасом – а Том Мэрфи после омского-то «Трактира Подворье» и не пробовал больше сибирского кваску!

К компании присоединился и Игнат. А прабаба его сидела на веранде своего дома, с живым интересом наблюдая за происходящим.

Все лица обратились к подъехавшим.

– Повязали обоих! – провозгласил Скин. – В Горно-Алтайск повезли. Стрельба была – будь здоров! Милиция сюда едет – осматривать место преступления. Ничего не трогали? – спросил он грозно.

– Ничего! – отвечено было хором. – Наших-то никого не ранило?

– Никого! Киллеру одному плечо прострелили. Не хотели оружие сложить – мент им предлагал. Они ж машину свою бросили – с оружием, из которого стреляли тут в окно. Петр ее потом охранял – на него нападение было! – почему-то хвастливо сказал Скин. – Их другая ждала. А мы никто знать не знаем – на какой они!.. Потом мы со Славиком в жигуле одном высмотрели их, тут же нашим номер сообщили!..

Скина просто распирало. Он даже сделался похожим на Мячика, когда тот в ударе.

Том хотел знать как можно больше реальных подробностей. В частности – не ранили ли все-таки его друга в этом сомнительном переулке?.. А Скину того и надо было – он торопился выложить как можно больше прежде, чем подъедут реальные участники боя.

– Успели афганца одного предупредить – он доску с острыми гвоздями им прямо под колеса кинул. И у Славы полный карман фигни всякой острой был – тоже сыпанул. А дядька один – которого Шамиль привез – из карабина им колесо прострелил! А так они в Монголию гнали – могли бы уйти на фиг!

Степа и его любимый учитель слушали не дыша – в тихом Эликманаре такое было в диковину. Кроме пьяных драк – порою, правда, с применением кухонного ножа, – здесь редко происходило что-либо в этом смысле выдающееся.

Пелагея Ивановна все внимание обратила на Славика, почему-то выделив его изо всех. Она предлагала подать ему на руки прямо тут, из ковшика, что и было сделано.

– Устал-то, небось, как! – приговаривала она, протягивая чистое полотенце. – На мотоцикле – это тебе не на машине… Руки-то, небось, совсем немые!

Славик не возражал.

А Женя молча переводила глаза со Славика на Скина, будто ожидая каких-то совсем необычных деталей происходившего.

И они не замедлили.

Две машины одна за другой подъехали к открытой калитке. Одновременно раскрылись все восемь дверец, и вышла целая толпа мужчин. Один из них был почти на голову выше остальных.

– Папа! – пронзительно крикнула Женя и бросилась к нему.