Андрей Трушкин - Клад замедленного действия

Никто из выезжающих в Германию — а ими были Гришкина мама, сам Гришка и Олег — не подозревали о том, что проникнуть на территорию объединенной Европы не так-то просто и для честных людей. Несколько подъездов в визовом отделе посольства были плотно оккупированы людской массой. Причем те, кто в Германию эмигрировал, и те, кто ехали по служебным или частным делам, проходили отдельно. Но какая бы причина ни была у страждущих попасть на землю Гете и Шиллера, прорываться туда им приходилось с боями.

Вначале Гришкина мама с детьми приехала к посольству на автобусе в двенадцать часов дня. Полчаса вся компания топталась в очереди, пока сердобольная старушка не сказала Гришкиной маме, что приезжать в полдень сюда бесполезно: в час дня неторопливые чиновники прием уже заканчивают. Все так и произошло, как предсказывала старушка. Без пятнадцати час из железных дверей небольшой будки выглянуло какое-то официальное лицо, что-то нечленораздельно буркнуло, и потом грохнул мощный засов, запирая дверь. Толпа, ворча и переругиваясь, начала расходиться.

— Сюда бы пару танков «Т-34», — недовольно косился на мощный забор здания посольства, похожего на крепость, белобрысый парень. Злиться ему было отчего. В очередях в посольство он успел не только настояться, насидеться, належаться, но даже и загореть. Но по какой-то мистической причине уже четвертый раз подряд двери захлопывали именно перед ним, каким бы номером он ни стоял.

В следующий раз мальчишки с Гришкиной мамой попытались попасть в посольство в пять часов утра. Для этого специально было заказано такси (старенький «жигуль» Гришкиного отца опять забарахлил), которое с шиком подвезло их к знакомым постройкам. Увы, вокруг проходных толпились люди и потихоньку составляли какие-то списки на очереди.

— Спиной, спиной стойте, — тревожно оборачиваясь назад, шипела какая-то тетка, как позже выяснилось, профессор искусствоведения. — Если увидят, что списки составляем, могут психануть и вообще прием отменить.

— Да, — подтвердил загорелый белобрысый парень, — третьего дня так и было. За очередь кто-то заспорил, тут Ганс ихний выглянул — и дверь на запор. Пришлось расходиться.

— Ой, неужели и сегодня не попадем? — волновалась молоденькая востроносая девчонка, которая ехала в Германию по обмену учиться. — Я уж второй день не высыпаюсь. Да и подъезде холодно.

— Что ж вы, милочка, — строго посмотрела на нее искусствоведческая дама, — в подъездах опасно, да и, действительно, простудиться можно. Здесь вон у старушек, — кивнула она в сторону бабушек, которые стояли поодаль, скорбно сложив руки на животе, — можно комнатушку на ночь снять.

— Да? Но надеюсь, нам это сегодня не понадобится.

— Надейтесь, надейтесь, — снисходительно вздохнула дама. — Я вот уже третий день надеюсь.

Да, засвидетельствовать свое почтение чиновникам из посольства Гришкиной маме с детьми удалось только на четвертый день. Пройдя через комнату, где им вручили какие-то бланки, они уже вздохнули, решив, что все их мучения кончились, но, увы, это было только начало. Во-первых, сами бланки нужно было заполнить и не иначе, как правильно. К этому педантичные немцы здорово придирались. Во-вторых, с заполненными бланками с нашлепнутыми на них фотографиями нужно было вставать в еще одну очередь к небольшим окошечкам, похожим на регистратурные. Длинные хвостатые змеи были составлены из научных работников, бизнесменов, курьеров туристических фирм. Все они тихим шепотом, боясь спугнуть легкий скрип бюрократической машины, рассказывали друг другу о своих изобретениях, роде занятий, ценах в Германии. Да мало ли о чем еще можно было говорить, пока мелкими шажками передвигаешься битый час к окошечку, из которого на тебя смотрят строгие и пытливые глаза посольских работников.

Под конец вдруг выяснилось, что для получения визы нужно платить сбор и не иначе, как в немецких марках. Гришкина мама, как услышала об этом, чуть не хлопнулась в обморок, потому что никаких марок у нее с собой не было. Пришлось Гришке взять на себя инициативу, пробежаться по толпе, поканючить и наменять втридорога купюры, которые тут же перекочевали в посольскую кассу. И вот наконец торжественный миг настал. Гришкина мама, то и дело переминаясь с затекшей ноги на другую, и ребята, раскачиваясь от усталости, как матросы, пережившие десятибалльный шторм, встали у финишной черты, за которой сидел человек со строгими глазами.

На неплохом русском языке чиновник начал допрашивать Гришкину маму о цели их визита в Германию, о вещах, которые казались допрашиваемым очень далекими от тем путешествий. Еще дома родители строго проинструктировали детей, чтобы те не вздумали ляпнуть, что они бегут в Германию, испуганные домогательствами неизвестных лиц. Нет, нет, нет. Цель поездки — культурное времяпрепровождение перед школой, посещение сестры (для Гришки — тетки), знакомство с музеями и концертными залами. Гришкина мама втайне надеялась, что так оно на самом деле и будет, слабо представляя себе, каким образом они будут в Германии продлевать визу. А продлевать наверняка придется: в милиции ей заявили, что найти людей, которые пристают к ее сыну, дело долгое и непростое.