Олег Верещагин - Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба

Центр города зарос зеленью. Олег отчаялся понять — то ли это здоровенный парк, разбитый вокруг площади (местами встречались фонтаны, глуповатые гипсовые скульптуры и неудобные скамейки) — то ли одичавшие и слившиеся сады (попадались плодовые деревья, а в двух местах Олег наткнулся на загадочные развалины). На площади стоял памятник героям Гражданской войны — и новенький кинотеатр «Россия». В десять часов начинался детский сеанс с фильмом «Пассажир с «Экватора», в 12, 14, 16, 18 и 20 часов шли взрослые сеансы — показывали «3+2». Билет на детский стоил 10, на взрослый — 30 копеек. До «Пассажира…» оставалось ещё тридцать с лишним минут, но у кассы уже толпились мальчишки и девчонки, ничем не отличавшиеся от марфинских. Кое-кто был одет получше, но многие просто босиком — вот такого в городах, даже небольших, Олег никогда в своём времени не видел, если только это не пляж или перед тобой не маленький бомжонок либо хиппарь.

В кино вообще-то сходить хотелось. Олег там ни разу в жизни не был, если честно — и если исключить видеобары. Но, сурово напомнив себе о деле, мальчик отправился… завтракать.

Нет, он поел, прежде чем выехать из дому. Но это было почти три часа назад, утром аппетита не было, а дорога его разожгла. Да и пить хотелось всё больше. Скитаясь по аллеям странного парка, Олег набрёл — и довольно быстро — на кафе, носившее заманчивое название «Север». На ступеньках сидели двое похмельных — им было отчётливо плохо и задумчиво. При виде Олега оба было воспрянули духом, но, разглядев мальчишку, сникли опять. Олег, покосившись на них, завёл свой велосипед в коридорчик.

В не очень чистом большом зале было душно и плохо пахло. Столы поблёскивали — и это была не полировка, а растёртый жир. В синих вазочках пылились искусственные цветы. За стойкой скучала сильно распространившаяся во все стороны мадам непонятного возраста, но явно очень гордая собой.

Олег осторожно присел на край ближайшего стула. Мадам покосилась на него и зычно осведомился:

— Чего расселся?!

Мальчик слегка растерялся. До сих пор люди этого времени казались ему более общительными, весёлыми и открытыми, чем его современники — по крайней мере, такого хамства он в свой адрес не слышал ни разу в жизни. А мадам повторила, выложив на прилавок лапы (с маникюром и грязью под длинными ногтями):

— Чего расселся, спрашиваю?

От такого голоса забрёдшие сюда пацаны и девчонки вылетали наружу с ракетной скоростью. Мадам это не раз проверяла и вообще считала себя очень важной персоной. Она и не представляла, что имеет дело с мальчишкой, выросшим в совершенно другом времени — и не привыкшим к хамству со стороны тех, кто обслуживает людей, а значит — зависит от них. В Воронеже вошедший в кафе, магазин, бар, салон человек становился объектом небескорыстного, но пристального внимания и поклонения — это был ПОКУПАТЕЛЬ, и от того, оставит он свои деньги тут или понесёт в соседнее заведение, напрямую зависела зарплата сотрудников: от директора до технического сотрудника. Возраст и пол роли не играли. Олег и знать не знал (и не мог представить!), что «Север» делает сборы на спиртном — а подросткам его не продашь, значит, и возиться с ними нечего.

— Вы меня не обслужите? — вежливо, но неприязненно сказал Олег. — Я хочу есть. И пить.

— Дома надо есть. И пить, — буркнула мадам, но лапы убрала.

— А это моё дело, — заметил Олег.

— Соплив ещё — меня обговаривать! — лапы вновь появились, очевидно, они служили индикатором плохого настроение. — У нас самообслуживанье! Читай меню и заказывай, только деньги сперва посчитай!

В своём времени Олег не постеснялся бы позвать владельца кафе или его представителя — после чего имел бы удовольствие наблюдать, как мадам вылетает с работы в течение четверти часа. Плюсов у 2001 года было немало. Но тут Олег мобилизовал почерпнутые из фильмов знания, вспомнил, что в те времена продавцы, официантки и прочие отличались особым хамством и были фактически неподконтрольны органам власти, составляя что-то вроде мафии — и спокойно направился к стойке, где висел косо пришпиленный листок со следами пальцев и нечёткими машинописными строками.

Из довольно куцего списка Олег выбрал пельмени — тридцать две копейки за порцию, со сметаной — и газированную воду «Буратино». Про такую он не слышал, но колы тут, конечно, нет, а пить из водоразборной колонки на улице он как-то опасался, хотя видел, что тут так делают даже взрослые.

Вилка едва не выскользнула у него из пальцев. Во-первых, она была скользкая. А во-вторых лопнувшие ошмётки с какой-то коричневой начинкой, плававшие в жидкости, похожей по консистенции на воду, но белого цвета — не вдохновляли, хотя от них и валил пар. Зато хлеб был свежий, а стакан с газировкой — неожиданно чистый.