Мэри Кэри - Тайна сбежавшего троглодита

— Возможно, здесь это было бы бесполезно, — сказал Терреано. — Если использовать этот метод, то можно определить количество углерода— 14 в образце. Углерод— 14 распадается, и через пять тысяч семьсот лет после того, как животное или растение умерло, остается только половина атомов. Еще через пять тысяч семьсот лет остается четверть. И так далее. А через сорок тысячелетий углерода— 14 может остаться так мало, что говорить будет не о чем.

Изумлению Боба не было границ.

— Вы думаете, что пещерный человек старше? Ему больше сорока тысяч лет?

— Я бы удивился, если бы это было не так, — спокойно ответил Терреано. — Однако, углерод— 14 — не единственный метод определения возраста. Есть и другие методы. Есть также различные способы определения, имеем ли мы дело с человеком или нет. Однако все не так просто, потому что никто не скажет нам точно, чем человек отличается от животного. Может быть, размером мозга по отношению к размерам тела, может быть, зубами…

— Зубами? — переспросил Боб. — При чем тут зубы?

— Человеческие зубы расположены на челюсти дугой, — ответил Терреано, — а у приматов, как человекообразных, так и обычных обезьян, в форме «u», то есть почти до конца параллельно. Кроме того, есть различия в размерах коренных зубов и…

— И, наконец— то, пришла официантка с нашим завтраком, — прервал его Хоффер. — Слава Богу.

— Прошу прощение, Элвуд, — извинился Терреано. — Ни за что не хотел бы вам надоедать.

— Но это очень интересно, — торопливо проговорил Боб. — Теперь я понимаю, почему доктор Брэндон так нервничает. Если Ньют Макафи сунет нос в кости…

— Он уже это делает, — заметил Терреано. — Хотя мы даже не знаем, человек ли в пещере.

— Не заводись, Фил, — сказал Хоффер. — Вряд ли заключение, которое можно было бы сделать, имеет значение для кого-нибудь еще, кроме десятка ученых.

Терреано усмехнулся.

— Исследования доктора Хоффер а можно использовать сразу, — пояснил он мальчикам. — Если он докажет, что изжога помогает организму бороться с обыкновенной простудой, мы все будем ему благодарны.

— Вполне возможно, что изжога стимулируется иммунными процессами, — холодно проговорил Хоффер. — Я убежден, что иммунная система отвечает за многие из наших бед, а гены, которые мы наследуем, почти ни за что не отвечают, что бы там ни говорил Крал Биркенштейн.

Терреано погрустнел, вспомним умершего ученого.

— Замечательный был человек, — сказал он. — Огромная потеря.

— Возможно, — согласился Хоффер, — но генная инженерия в наше время стала такой же опасной, как расщепление атома. Стоит только начать.

— Доктор Биркенштейн действительно надеялся улучшить человеческую природу? — спросил Юпитер. — Элеонор рассказывала вчера, что ему удалось вывести породу более умных шимпанзе. Он и вправду верил, что может улучшить людей?

Терреано вдруг почему— то огорчился.

— Не думаю, что он стремился к чему-нибудь вроде расы сверхлюдей, но он считал, что много людей рождается на свет с неплохим уровнем способностей, а если так, то и незачем тратить двенадцать— шестнадцать лет на получение простейших навыков, необходимых для зарабатывания хлеба насущного.

— Отвратительно! — воскликнул Хоффер. — Насилие над природой может привести к ужасным последствиям. Животные Биркенштейна — лучшее тому доказательство. Он облучал их предков разными лучами, воздействовал на них всякими химикатами. Он смог многому научить лошадей, у его шимпанзе стали большие и сообразительные мозги, однако продолжительность их жизни стала намного меньше, чем обычная у этих животных, если они живут в неволе.

— Животные как будто жили слишком быстро, — вмешался Терреано. — Незадолго до смерти Биркенштейн начал работу по замедлению процесса старения. Он создал различные препараты, которые давал своим шимпанзе в разных сочетаниях. Пробовал различные лекарства, которые заставляли мозг вырабатывать гормоны, стимулирующие сон или состояние бодрости.

Его работа была очень смелой и оригинальной, поэтому он стал одним из претендентов на получение премии Спайсера. Это денежная премия, которую правление Фонда Спайсера каждый гол присуждает в головном отделении Фонда тем ученым, чьи работы могут принести наибольшую пользу человечеству. Если бы Биркенштейн даже частично преуспел в своих исследованиях, он получил бы миллион долларов, которым мог бы распорядиться по своему усмотрению.

— А что будет теперь? — спросил Пит. — Кто получит деньги?